Покорители крыш

— Тогда я тебя научу, — наконец сказал Маттео. — Это просто. И полезно. Гораздо полезнее, чем игра на виолончели.

— Когда? Сейчас?

— Non. Сейчас у тебя пальцы не гнутся. Поспи сначала. Завтра. — Он кивнул в сторону гостиницы. — Дойдешь отсюда сама? Мне нужно домой. Солнце встанет через десять минут.

— Увидимся завтра, — сказала Софи. — И еще, Маттео…

Она потерла глаза, чтобы выиграть время. Было сложно найти слова, чтобы его отблагодарить. Но, когда Софи снова открыла глаза, Маттео и след простыл.

Когда Софи спрыгнула с крыши в свой номер, первые лучи солнца уже грели ее постель. Ладони Софи были черными. Ноги были перепачканы сажей и прелыми листьями. Кровать так и манила ее к себе, но первым делом Софи взяла с полки словарь английского языка. Вытерев руки о брюки, она полистала страницы.

Стаю скворцов иногда называли мурмурацией.

25

Софи открыла глаза и увидела Чарльза, который склонился над ней с чашкой в руках. Сквозь слуховое окно в номер пробивались лучи полуденного солнца.

— Ты вернулась, — сказал Чарльз.

Софи взяла чашку, стараясь казаться невинной.

— Откуда?

В чашке оказался горячий шоколад — густой и липкий, прямо как Чарльз делал дома. В детстве она называла его «особенным какао». Чтобы добиться этой удивительной густоты, надо было потратить полчаса. Софи почувствовала себя виноватой.

— Не знаю, — ответил Чарльз. — Это ты мне скажи. — Он сел на край ее постели. — Я пришел вчера в одиннадцать, но тебя не было.

— Разве?

— Не хочу показаться старым ворчуном, дорогая моя, но я уж решил, что тебя похитили. Я решил, что ты… Не знаю. — Он не улыбался, а его глаза не светились добротой. — Где ты была?

— Я не могу тебе сказать. — Она схватила его за запястье. — Мне очень жаль. Я бы сказала, но это не только мой секрет.

— Софи, ты хочешь сказать, что…

— Я точно знаю, меня никто не видел. Клянусь! Я не выходила на улицу, пока не стало темно. И прятала волосы.

— Почему ты хотя бы не сказала, что пойдешь куда-то?

— Я не могла. Я решила, что ты мне не позволишь.

Чарльз взял у нее чашку, сделал глоток и вернул обратно — совершенно молча. Его брови поднялись так высоко, что залезли почти на макушку.

— Ты бы мне запретил? — спросила Софи.

— Нет.

— Ох! — Софи стало ужасно стыдно.

— По крайней мере, я на это надеюсь, — поправился Чарльз и сделал еще один глоток из ее чашки. — Но мог бы и запретить. Я, вообще-то, не знаю. Любовь непредсказуема.

Любовь непредсказуема, подумала Софи. Она колебалась.

— Чарльз? — наконец сказала она. — Можно задать тебе вопрос?

— Конечно.

Софи пыталась подобрать слова. Чтобы выиграть время, она выпила остатки шоколада и провела пальцем по дну чашки.

— Я просто подумала… Если она жива — а я уверена, что она жива, — почему же она за мной не пришла?

— Но ей могли сказать, что ты погибла, Софи. Раз мы не смогли получить список выживших, не смогла и она. В больницы ты не попадала. Во Франции никто о тебе не знал.

— Я понимаю. Я все понимаю. Но… они сказали мне, что она мертва, и я им не поверила. Почему же она поверила? Почему перестала искать?

— Дорогая моя, потому что она взрослая.

Софи спряталась за волосами. Щеки ее пылали от негодования.

— Это ничего не объясняет.

— Еще как объясняет, дорогая. Взрослые верят только скучным и жутким вещам.

— Это очень глупо с их стороны, — сказала Софи.

— Печально, дитя мое, но не глупо. Сложно верить в необычайное. Это твой талант, Софи. Не потеряй его.

26

Той ночью, прежде чем вылезти на крышу, Софи оставила Чарльзу записку на своей подушке. Там говорилось, что она ушла в полицейское управление (но не говорилось, что ушла она по небу) и что вернется к рассвету. Затем она натянула брюки и потрепанный серый джемпер Сафи. Сунув в карман огарок свечи, она размяла пальцы и вылезла в ночь.

Маттео ждал ее на крыше, переминаясь с ноги на ногу. Софи его ожидала, но возле трубы сидели также Анастасия, Сафи и Жерар, которые передавали друг другу кулек с изюмом. Сафи и Анастасия надели черные джемперы и серые брюки. Их лица на этом фоне казались серебристо-белыми. Софи совсем забыла, как они красивы. И удивилась снова.

Заметив выражение ее лица, Жерар рассмеялся.

— Знаю! Mon Dieu, non? Но к этому привыкаешь.

— Мы будем вас караулить, — сказала Анастасия. — У Жерара слух как у кролика. Он услышит, если кто-то будет на подходе. А еще мы принесли еды.

Она высыпала дюжину изюминок на ладонь Софи. Их сладость согрела Софи, и она повернулась к Маттео.

— Можно я пойду первой?

— Non, — ответил Маттео.

— Пожалуйста. Я так хочу.

Ей очень хотелось сделать все правильно, но объяснить этого Софи не могла. Казалось, она подобралась совсем близко к цели. Она трепетала при всякой мысли о маме.

— Ты знаешь, как взломать оконную задвижку?

— Нет.

— Тогда первым пойду я.

Маттео на метр спустился по водосточной трубе и оказался на одном уровне с карнизом. Софи наблюдала за ним, лежа на животе. Ей не хотелось говорить: «Будь осторожен!» Ей не хотелось быть человеком, который дает напутствия, а потому она сказала:

— Удачи!

А еще секунду спустя добавила совершенно ненужное:

— Мы покараулим!