Покуда над стихами плачут...

А мой хозяин не любил меня —
не знал меня, не слышал и не видел,
а все-таки боялся, как огня,
и сумрачно, угрюмо ненавидел.
Когда меня он плакать заставлял,
ему казалось: я притворно плачу.
Когда пред ним я голову склонял,
ему казалось: я усмешку прячу.
А я всю жизнь работал на него,
ложился поздно, поднимался рано.
Любил его. И за него был ранен.
Но мне не помогало ничего.
А я возил с собой его портрет.
В землянке вешал и в палатке вешал —
смотрел, смотрел,
   не уставал смотреть.
И с каждым годом мне все реже, реже
обидною казалась нелюбовь.
И ныне настроенья мне не губит
тот явный факт, что испокон веков
таких, как я, хозяева не любят.

«Не пуля была на излете, не птица…»

Не пуля была на излете, не птица —
мы с нашей эпохой ходили
   проститься.
Ходили мы глянуть на нашу судьбу,
лежавшую тихо и смирно в гробу.
Как слабо дрожал в светотрубках неон.
Как тихо лежал он — как будто не он.
Не черный, а рыжий, совсем
   низкорослый,
совсем невысокий — седой и рябой,
лежал он — вчера еще гордый и
   грозный,
и слывший, и бывший всеобщей
   судьбой.

«Художники рисуют Ленина…»

Художники рисуют Ленина,
как раньше рисовали Сталина.
А Сталина теперь не велено:
на Сталина все беды взвалены.

Их столько, бед, такое множество!

Такого качества, количества!
Он был не злобное ничтожество,
скорей — жестокое величество.

Холстины клетками расписаны,

и вот сажают в клетки тесные
большие ленинские лысины,
глаза раскосые и честные.

А трубки, а погоны Сталина

на бюстах, на портретах Сталина?
Все, гамузом, в подвалы свалены,
от пола на сажень навалены.

Лежат гранитные и бронзовые,

написанные маслом, мраморные,
а рядом гипсовые, бросовые,
дешевые и необрамленные.

Уволенная и отставленная,

лежит в подвале слава Сталина.

Герой

Отвоевался, отшутился,
отпраздновал, отговорил[25]

.В короткий некролог вместился
весь список дел, что он творил.

Любил рубашки голубые,

застольный треп и славы дым,
и женщины почти любые
напропалую шли за ним.

Напропалую, наудачу,

навылет жил, орлом и львом,
но ставил равные задачи
себе — с Толстым, при этом — с Львом.

Был солнцем маленькой планеты,

где все не пашут и не жнут,
где все — прозаики, поэты
и критики — бумагу мнут.

Хитро, толково, мудро правил,

судил, рядил, карал, марал
и в чем-то Сталину был равен,
хмельного флота адмирал,

хмельного войска полководец,

в колхозе пьяном — бригадир.
И клял и чтил его народец,
которым он руководил.

Но право живота и смерти

выходит боком нам порой.
Теперь попробуйте измерьте,
герой ли этот мой герой.

Улучшение анкет