Покупатель пенопласта

Решил попробовать на вкус половые органы этого города: купил шаурму – никакого вкуса. Никогда нельзя брать скоком шаурму в большом городе; нужно принюхаться, присмотреться сперва хорошенько к этим маленьким, как какашки, мясным кусочкам.

***

Сейчас откроют двери вагонов, и брызнет она – сволочь.

***

Такой осени лишаю себя

***

И вот я съездил в Абхазию. Жизнь разделилась на доабхазский и послеобхазский период. Отчего – не скажу. И вообще никакой выспренности, романтики и трагичности не будет (последней, впрочем, не избежать). Ибо я как заправский обыватель говорить буду об обывательском, о том – как и чем набивать кишки. Так вот, с этой точки зрения, минуя горы, красоты, женщин, море и прочее, после поездки в Абхазию, по возвращении в РФ, попадаешь прямиком в продовольственный Ад. В Абхазии одно – «Сухумское» – пиво, но оно идеальное; здесь, в Московии, его тьма, но среди него нет ни одного настоящего – одна голимая спиртяга. Найти то самое, как говорит мой товарищ, не хватит печени. Еда – отдельная статья. Если вы попробуете однажды настоящий хачапур, то от палаток с шаурмой и прочем дерьмищем в тесте вас будет воротить за сто метров до оных. В Абхазии несколько сортов сыра, но они идеальные, и не нужны никакие импортные изыски.

В общем, пиздец, господа

Жить, конечно, можно и здесь, заскочить в «Красную икру», заказать винишка, устроить праздник молодого вина, но тоска по Абхазии неутолима, и дело даже не в кишках.

P.S. Помнится, на злободневной Пушкинской площади была акция наподобие «Я Шарли», только плакаты держали (державные терпилодержалы) с надписью: «Мы любим хачапури!» Мудаки, вы не ели никогда ни хачапур, ни (на грузинский манер) хачапури! Бледные вы, бедные, бледнющие, въевропооконочные РФские поганки!

***

Над ритмами перекошенных крыш недостроенный высится корпус, обставленный рукастыми кранами в облачном сером небе.

***

Фил представляет собой мыслительную конструкцию. Все это напоминает вавилонскую абстрактную башню, которая рушится при первом контакте с реальностью.

***

В детстве меня учили не выбрасывать хлеб, доедать еду до конца. Она, наверно думала, что даст мне немного попыхтеть над ней и этим все и кончится, но я привык доедать до конца. Пот выступил у нее на виске, а я мыл и мял ее мягкое хлебное тело, всаживал в нее свой нож, резал по живому, ощущая, как она окончательно сдается и только тихо посапывает подо мной простуженным носиком.

***

В Абхазии большое количество самоубийц среди молодежи, в основном вешаются. Зачем в темном углу, в сортире, в бане с пауками, когда столько красоты? Разбегись и бросься со скалы вниз, какая красивая смерть! Почему же им перед смертью не до эстетики?

***

Я украл ее улыбку у камеры, не мне она предназначалась.

***

Я хочу перевернуть тебя, так просто хочу тебя, так

ворочая, как куклу

«Окей» сказала она мне русским голосом, смятым, подавленным, согласным уже на все, голосом

поняла, что халява не пройдет

увидеть Абхазию, и умереть.  Зачем малохольный Париж? Смерть в Абхазии, хачапури или хачапур?

***

Я никогда не говорю «Окей», я готов тратить в два раза больше времени, лишь бы не говорить этого слова (я и за слово-то его не считаю), я враг, фашист, антисемит, нетерпимец всевозможный, гомофоб и мразь. Еще плюнуть в свое отражение, чтобы вляпаться в штамп, в клиповый штамп.

***

Выцарпать на скале: «Смерть Иуде» и бросится; оставалась она одна, называл своей маленькой, и

как Есенин.

***

Только маленькое существо сдерживало еще, выбрал Абхазию, похмелье в Абхазии есть: проверено, оно даже может быть колоссальным.

***

Пензенские матом говорят нараспев: «Асфальт еще не промерз нихуя-я, к вечеру ебанет наху-уй!» Ритуально, напевно. «Инженер, еба-ать, да он что такое фланец не зна-ает!»

***

От онанизма Иван Иваныч хирел, а без оного херел. Так и метался между двух бедствий, по краям страстей.

***

Убегали от мента

я да ты, ты да я,

убегали все быстрей,

как два резвых, бля, коня,

убегали не стыдясь,

что другие не бегут,

ржали громко, спотыкаясь,

не боялись, что взъебут.

И гремели стеклотарой,

и воняли колбасой,

а ментяра, сука, пьяный,

все гонялся за тобой,

и за мной гонялся, сука,

пока в лужу не упал,

Там завыл он на старуху

И старуху испугал,

И скрутился он клубочком,

Под себя загреб листвы,

Беспонтовым пирожочком

оказался для страны.

А страна неслась по кочкам,

Как пизда, но только с ручкой,

И до ручки всех вела,

И до белой всех горячки,

И до белого телка,

но и мент не отставал, он в кармане пиджака таскал жирну колбасу.

***

У меня бывает очень злой взгляд; мусора останавливают меня, наверно, из-за него; сегодня я посмотрел в глаза попу, и взгляд его заметался, заползал по своей книжице. Может это был и не поп, а типа послушник, но мне какое дело, я смотрю в глаза блядей и попов одними и теми же глазами. И глаза блядей выдерживают (а то и еще больней кольнут), а вот попик православный не выдержал, заерзал по своей книжице, заискал ответов, а они все здесь, под ногами.