Покупатели мечты

Профессор Журема, хоть и была более миролюбивой, чем я, тоже не выдержала. У нее волосы встали дыбом. Озабоченная, перепуганная, она боялась, что поведение этих двух алкоголиков в стадии выздоровления и бомжей по призванию могло скомпрометировать великий проект Учителя. И тогда революция безымянных пойдет на спад. Перед лицом всего этого она посоветовала:

— Учитель, мне действительно нравятся Бартоломеу и Барнабе, но только у вас есть достаточно опыта, чтобы использовать хоть какой-то шанс и не допустить самоубийства.

Услышав все это, оба, вместо того чтобы промолчать и отказаться от опасной миссии, принялись еще больше настаивать. Краснобай решительно заявил:

— Дорогая и прекрасная Журема и уважаемый Супер-эго, вы не знаете, что я и Барнабе — специалисты по вытягиванию самоубийц из петли.

— Что, действительно? — спросил Барнабе у Бартоломеу. Но потом закашлялся и поправился: — Да, ясно, без сомнения, мы — специалисты. Мы уже отправили десятерых в царство небесное.

— Десятерых? — спросил я, думая, что это была шутка.

— Да, десятерых! — подтвердил закоренелый трепачи вытянул ладони с растопыренными пальцами.

Мы чуть было в обморок не упали, услышав эту статистику, но никто в группе не сомневался, что они в самом деле отправили десятерых на кладбище. Я представил себе, что было бы со мной, если бы эти двое попытались удержать меня, когда я хотел распрощаться с жизнью. Это уже было. Я провел правой рукой по шее и по голове, чтобы почувствовать, что я жив. К горлу подкатился комок.

У Моники, всегда терпеливой и веселой, была особая привязанность к бродягам, но она знала, что, когда обстановка требует спокойствия, с ними лучше не разговаривать. Осознав, что за прошедшие два месяца их состояние не улучшилось, она вежливо, не называя имен, обратилась к Учителю:

— Учитель, я ожидала, что со временем ваши ученики станут более спокойными, думающими, уравновешенными. — И добавила: — Но, похоже, некоторые совершенно не меняются.

Не знаю, понял ли Бартоломеу ее критику или, возможно, воспринял замечание Моники как иронию, но он благодарно произнес:

— Thank you за неменяющихся, дорогая Моника.

Учитель терпеливо ответил:

— Моника, никто никого не меняет. Только сами люди имеют силу меняться. Моя цель не изменить людей, а стимулировать их к тому, чтобы они переписали свою жизнь. Мудрость заключается не в том, чтобы изменить другого, а в том, чтобы уважать различия.

Эдсон Чудотворец был возбужден. Он думал о самоубийце, который карабкался на монумент. Он читал какие-то тайные молитвы и одновременно пытался прибегнуть к эмоциональному шантажу:

— Краснобай и Мэр, вы самые щедрые из группы. Я предлагаю, чтобы вы оставались рядом с Учителем, пока мы будем что-нибудь делать для депрессивного…

Даже Димас по прозвищу Рука Ангела, профессор по воровству, мошенник на пути исправления, попытался помешать им. Димас, который все меньше и меньше заикался, вновь стал заикаться:

— Я ос-с-таюсь с вами, доро-ро-гие друзья.

Но ничто не обескураживало воинственную парочку. Мэр, выпятив грудь, словно политик из заштатного городка, сделал первые шаги по направлению к монументу Независимости и провозгласил:

— Голоса оппозиции хотят заткнуть мне рот!

— Только если бы это были голоса вашего бреда, — не сдержавшись, сказал я.

Краснобай снова поиронизировал над нами и бросил вызов нашей крохотной вере:

— Trust in God^[5] и верь в меня также.

Продавец Грез покачал головой. Он был недоволен, наш конфликт раздражал его. Мы теряли время, чрезмерно споря друг с другом.

— Споры являются оправданием для бездействия! Прекратите их. Вы — одна семья.

И он высказал мысль, которая проникла, словно клинок, в наши чувства:

— Знайте, что нищета не интересует не только нищего, но также и тех, кто выступает о ней с речами, чтобы выдвинуться. Будьте действующими лицами в обществе. Действуйте.

Впервые я заметил, что вирус демагогии, который заражал некоторых политических деятелей и с которым я сражался не на жизнь, а на смерть в своих статьях, отравил меня. Бедность, голод, войны, окружающий нас хаос, самоубийства были прекрасными источниками самовыдвижения. Пришло время отреагировать.

В завершение Бартоломеу попытался успокоить нас относительно тех действий, которые они собирались предпринять. Он высказал величайшую правду последнего времени:

— Будьте спокойны, друзья. Мы — сложные умы в поисках упрощения. Мы начнем действовать только в том случае, если у вас не получится.

«Они не станут проще даже за тысячу лет», — подумал я. И сказал Монике и Журеме:

— Кто сможет обуздать их? Эта парочка способна привести в смятение даже дьяволов.

И привела! Только гораздо больше, чем мы себе представляли!

Глава 10

Оцепеневший от страха

Жить в этой семье означало иметь ежедневные сюрпризы, настолько же зрелищные, насколько и патетические. Юный Саломау и Эдсон дернули меня за руку, поторапливая. У нас было опасение, что несчастный уже мертв.