Покупатели мечты

— Закопайте его, пожалуйста.

— Как вы это сделали, Учитель? — спросил Эдсон.

С улыбкой на лице тот ответил:

— Опыт! Я — специалист по некоторым видам борьбы.

— Вы шутите? — восхищенно произнес Саломау.

— Сама жизнь — это большая шутка, — ответил Учитель и как ни в чем не бывало продолжил идти.

Тем временем Мэр принес еще одну жертву. Поскольку мы не присутствовали при этом, он рассказал нам о ловкости Учителя. Но преувеличил. Он показывал жесты, которые Учитель не делал. Он поставил правую ногу чуть вперед и согнул ее. Затем, подняв правый кулак ко лбу и резко двинув левым локтем назад, Мэр крикнул: «Ях!» — и нечаянно попал донье Журеме между грудью и животом. Старушка была крепкой, но не выдержала. Она упала, опрокинувшись на спину. Мэр тут же съежился и воскликнул:

— Боже мой, я убил Журемушку!

Но профессор Журема не потеряла сознания. Поскольку эта женщина более тридцати лет занималась классическим балетом, она обладала гибкостью и обостренными рефлексами. Когда она увидела локоть Мэра, ей удалось интуитивно отступить и уменьшить силу удара. Мы бросились ей на помощь. После того как прошел шок, она пришла в себя и сказала:

— Мэр еще убьет одного из нас.

Я согласился с ней. После этого случая я начал размышлять о том, какой опасности подвергает себя Учитель. Я вновь представил, как к нему подходил «ученик»; это была манера поведения не нападающего, а убийцы. Я не мог перехватить посыльного. Это было похоже на заказ. Но кому хотелось убить его и за что? К сожалению, у меня не было времени, чтобы подумать об этом деле, потому что, пройдя еще шагов двадцать, Учитель вновь преподнес нам несколько хороших уроков. Он восхвалил дерево и сравнил его с силой людей.

Он увидел оливковое дерево, которому было свыше трехсот лет. Ствол, источенный червями, искривленный и израненный ежегодной стрижкой, свидетельствовал о его сопротивлении ненастью. Восторженно разглядывая дерево, Учитель сказал, обращаясь к нему:

— Оливковое дерево, ты сильнее самого сильного из людей, Сколько генералов прошли мимо тебя, надменных, заносчивых, как будто бы они были бессмертными, но они проиграли в битве за существование. А ты, жалкое создание, выжило. Сколько королей прошли мимо тебя в сопровождении величественных кортежей и в конце концов пали в землю, как хрупкие существа. А ты, простое и безымянное, до сегодняшнего дня пишешь свою биографию.

Он посмотрел на нас и задал нам вопрос:

— Вдали от взглядов общества пишутся самые лучшие биографии. Настало время совершать революцию безымянных.

На протяжении всего пути, что я следовал за Продавцом Грез, я разуверился в том, что он хотел совершить революцию в социальном плане, по меньшей мере в той области, где он ходил и жил. Революция идей, без оружия. Революция простая, имплозивная, проникновенная. Тем не менее без давления, шантажа, манипуляций, агрессивности. Но, учитывая, какую команду он выбрал, довести до конца эту революцию было невозможно, и я думал, что он уже проиграл. Вероятно, он не хотел признавать или не понимал, что сложная группа учеников не в состоянии достигнуть какого-то значительного результата. Кто станет их слушать? Кто им поверит? Неужели политики будут слушать эту шайку бродяг? А Конгресс будет обращаться с ними, как с паяцами или как с мудрецами?

Пока я обдумывал все это, я не заметил, как искры этой революции уже зажглись. Не успели еще его ученики стать более отважными при обсуждении идей, как бесчисленное количество людей, которые, по всей видимости, следовали за нами, стали более бесстрашными; они не опускали голову, когда пользовались своими правами, — они чувствовали себя гражданами.

Идеи, которые проповедовал Учитель, порождали жизненный маркетинг. Не только я или журналисты записывали их, но и самые разные студенты, которые, заинтересовавшись, подходили к нам. Ученики, будучи пассивными в аудиториях, начали питаться тем, что было в меню сомнений, развивать критическое мышление, строить свои идеи и иметь смелость высказывать их в аудитории.

Глава 8

Великая миссия

Две недели спустя мы снова возвратились в огромный двор Федерального собрания. Мы находились на левой стороне площади, в ста пятидесяти метрах от монумента Независимости. На этот раз Учитель не произносил никакой речи перед группой юристов. Он только молчал, Он сел на газон возле старой скамьи из железобетона, с которой от времени облупилась краска. Он спокойно смотрел на горизонт, как будто бы в одно и то же время был и далек, и близок к каждому из нас. Мы сели вокруг него. Опустившись на газон, я почувствовал облегчение от того, что нас больше не окружает толпа людей.

Человек, за которым мы следовали, пригладил волосы правой рукой, провел ею по лицу и мягко заметил: