Покупатели мечты

— Я так же совершал преступления, но не такие, которые предусмотрены в юридических кодексах. У меня есть долги перед моим сознанием, по которым, как я знаю, я никогда не расплачу́сь. — Слышать, как активный лидер группы без костюма-тройки и галстука, одетый хуже уголовников, признавался в том, что у него есть неоплаченные долги, было более чем странно. Это задело за самое сокровенное. Никогда никто не листал перед заключенными, сидящими в тюрьме с повышенными мерами безопасности, страницы своей жизни.

El Diablo в этот самый момент шепнул что-то Щебню и другим вожакам, сидевшим вокруг него. Учитель, стоя на сцене, раскрыл перед людьми свою разбитую судьбу.

— Мое преступление? Сегодня я — оборванец. Но, как один из вас, я любил деньги больше, чем людей; числа были моими богами. Я был мальцом в театре времени и не погружался в феномен существования. Я был мертв, будучи живым. Я никогда не проводил инвентаризации моей жизни.

И он с чувством продолжил проводить инвентаризацию своих главных заблуждений:

— Я никогда не говорил о моих слезах моим детям, чтобы они научились плакать над ними. Я никогда не говорил им о моих страхах, чтобы они встретились с ними. Я никогда не говорил им о моих ошибках, чтобы они научились преодолевать их. Но в тот момент, когда я решил, что буду делать все по-другому, когда я мечтал обнять их, попросить прощения, выйти из моей психологической тюрьмы, время меня предало. Двое моих детей погибли в авиакатастрофе среди большого леса.

Сделав глубокий вдох, Учитель спросил:

— Кто может заплатить по этому долгу за меня? Какой закон? Какая тюрьма? Какой психиатр? Какие друзья? Какая сумма денег? Я виновен и не могу от этого спрятаться. Мне ежедневно приходится укрощать призраков, которые выдают мои просчеты, обвиняют меня за мои сумасшествия и мешают мне начать все заново. Я не ищу понимания, сочувствия и даже облегчения. Я ищу самого себя. Я — путник. Нет оазиса в моей пустыне, мне нужно создать его, чтобы выжить и переделать себя.

Потом он попросил заключенных задуматься над двумя великими моментами: один, когда они были ранены, второй, когда они ранили кого-нибудь другого, — и навести мосты между ними. Он хотел, чтобы они нашли единственную свободу, которую нельзя упрятать за железную решетку. Единственную, которая — в случае ее потери — может переделать существование в более невыносимую подземную тюрьму.

Глава 36

Раздирая душу

Мы считали, что эти люди никогда бы не задумались над столь важными моментами и тем более не открыли свою душу. Мы ждали, как будут развиваться события. Постепенно более двух третей заключенных, люди, у которых никогда не было смелости поговорить о самих себе или открыть раны другого, стали поддаваться. Они знали смелость друг друга, преступления и статьи, за которые их наказали. Они знали оружие, которое сжимали в руках, ноне знали о понесенных утратах и пролитых ими слезах.

Некоторые признавались, что, когда брали первую дозу наркотиков, клялись, что никогда больше не прикоснутся к ним, но была вторая доза, потом третья. И, как Иуда, предавали таким образом свое обещание. Другие рассказывали, что, совершив первую кражу, переживали кризис и клялись, что никогда этого не повторят, но совершали вторую, третью. И, как Петр, они отказывались от своей клятвы. Третьи признавались, что, впервые лишив жизни человеческое существо, они страдали бессонницей. Однако они продолжали совершать преступления, и в конце концов их сознание и самокритика сводились на нет.

Некоторые преступники расплакались прямо в зале, говоря о ранах, от которых они пострадали и которые нанесли сами. Это были неисправимые ошибки. Жизни были потеряны, детям был нанесен ущерб. Проведя короткую инвентаризацию собственной жизни, они разодрали сердце своей психики. Казалось, они возвращались в лоно материв поисках защиты. Двадцать минут спустя мы потихоньку вышли, не попрощавшись, Мы оставили их в разговорах о своих чудовищах, и эти разговоры велись теперь без остановки и страха.

Фернанду Латару, а также некоторые надзиратели, общественные помощники и двое присутствовавших в зале психологов сияли. Они не знали, как нас благодарить. Директор чувствовал, что все, что он увидел и услышал, не только пошло на благо преступников, но и на пользу ему как человеческому существу. Увидев его энтузиазм, Учитель устроил ему холодный душ.

— Все, что произошло в этот день, было едва ли каплей в океане их потребностей. Никто никого не меняет. Нет волшебства для преодоления конфликтов. Память не угасает. Никто не выходит из ада своих ошибок, если не встречает врата рая: сочувствие и воспитание.

И как будто бы в бреду договорил: