Поль Робсон

— Рад видеть вас, мистер Робсон. Быть может, мое имя вам знакомо. Я — Копинкус, директор нью-йоркского музыкального бюро «Метрополитен», а в конторе нашего общего друга Лайонела нахожусь с единственной целью — предложить вам сотрудничество. Буду откровенен, знаю вас в основном как театрального актера. Не могу сказать, что «Император Джонс» привел меня в восторг, но вашу игру запомнил. — Пристально посмотрел на Робсона и, уловив в его глазах настороженность, улыбнулся. — Много слышал о ваших успехах, хотя признаюсь, первоначально относился к похвалам в ваш адрес с некоторым сомнением. Не слишком ли много отпущено природой одному человеку? Но меня сумели убедить. Короче, контракт перед вами. В ноябре концерты в Штатах, потом Канада. А что, Лайонел? — обратился он к Пауэллу. — Сумел же я открыть Америке русского Шаляпина, итальянцев Карузо и Понцилло[8], чешку Ерицу[9]. Так почему не попытаться вернуть туда американца Робсона?

Накануне отъезда Поля на Американский континент произошел случай, заставивший Робсонов поразмыслить над правильностью принятого ими решения: обосноваться в Лондоне и «лишь изредка посещать Соединенные Штаты». Лондонские меценаты пригласили Поля и Эсланду отужинать в ресторане отеля «Савой». К обиде и негодованию Робсонов, владелец отеля, даже не выслушав их объяснений, наотрез отказался впустить их. Такси, привезшее Поля и Эсланду, доставило их обратно в Хампстед, аристократический район на севере Лондона, где Робсоны снимали виллу, принадлежавшую бывшему британскому послу в Турции. Расстроенная Эсланда удалилась в свою комнату на втором этаже. Ро&он остался внизу в просторно!! комнате, отведенной для игр двухлетнего Поля. Прежним владельцам она служила гостиной, о чем теперь напоминали разве что стоявшие по углам массивные кожаные кресла.

Как радовалась Эсси, когда они впервые переступили порог этого дома! Как изумлялась приехавшая из Америки миссис Гуд! Она и представить себе не могла, что ее любимым детям когда-либо доведется жить в такой немыслимой роскоши.

Робсон горько усмехнулся, вспомнив, как он втолковывал жене и ее матери, что ему, американскому негру, особенно приятно то подчеркнутое уважение к закону и порядку, которое столь характерно для англичан:

— Если бы мне кто-нибудь теперь предложил вернуться в расистскую Америку, я бы сказал, что он сошел с ума. Ехать обратно? Господи боже, чего ради?

И действительно, чего ради? Здесь, в Лондоне, у него есть возможность заниматься любимым делом, здесь по достоинству оценен его талант, здесь, наконец, его семья живет в достатке. Перед ним распахнуты двери модных лондонских политических и литературных салонов, где он может стать свидетелем дискуссии о социализме, которую ведет Бернард Шоу с женой президента США Калвина Кулиджа, послушать рассуждения о литературе Герберта Уэллса и даже обсуждать проблемы будущего британских колоний с премьер-министром страны Джеймсом Рамсеем Макдональдом.

А может быть, происшедшее с ним и Эсландой всего лишь досадное недоразумение? Или из-за невероятного стечения обстоятельств ему в Лондоне пока не случалось сталкиваться с проявлениями расистских настроений? В конце концов Поль решил направить устроителям ужина письмо, в котором извещал их о случившемся и требовал объяснений от владельца «Савоя».

22 октября друзья Робсона организовали пресс-конференцию, где огласили его письмо. На следующий день оно было опубликовано в лондонских газетах. Явно беспокоясь о собственной репутации, поспешил высказаться хозяин отеля. По его словам, он был вынужден отказать Робсонам, поскольку опасался «нежелательных эмоций», которые могли возникнуть у его постоянных клиентов — зажиточных американских туристов при встрече с темнокожими соотечественниками. Неуклюжее объяснение владельца лишь подлило масла в огонь. Лондонская публика была весьма далека от симпатий к богатым заокеанским постояльцам «Савоя», откровенно предпочитавшим увеселительные заведения Сохо всем иным достопримечательностям британской столицы.

Случай в отеле даже стал приобретать политическую окраску. 27 октября член парламента от лейбористской партии Джеймс Марли заявил, что будет настаивать на обсуждении в палате общин вопроса о проявлениях расовой дискриминации в Англии. Марли незамедлительно поддержали британские квакеры, создавшие специальный комитет для подготовки общественного мнения страны против такого «несправедливого и безнравственного явления, как расизм». Радуясь возможности подставить ножку незадачливому конкуренту, один за другим выражали готовность оказать услуги темнокожим гостям Лондона владельцы фешенебельных отелей «Мейфэр», «Ритц», «Баркли», «Клариджез». Завершающий удар хозяину «Савоя» нанес директор не менее популярной у американских туристов гостиницы «Парк Лейн». «Я полагаю, — сказал он журналистам, — нет никаких оснований, чтобы возражать против присутствия негров в наших отелях. Присвоить себе право отказывать им в гостеприимстве могут разве что плохо воспитанные люди. Моя гостиница всегда к услугам темнокожих клиентов».