Поль Робсон

Поль и не подозревал, что происшествие в «Савое» получит столь широкую огласку, и испытывал неловкость от того, что неожиданно оказался в центре внимания британской общественности. Поэтому он почувствовал облегчение, когда бушевавшие вокруг него страсти постепенно улеглись. В памяти его, однако, надолго сохранились многочисленные проявления сочувствия и симпатии к нему со стороны знакомых и незнакомых англичан.

В приподнятом настроении он отбыл в гастрольную поездку по Северной Америке, открыв серию предусмотренных контрактом с Коппикусом концертов выступлением в заполненном до отказа знаменитом нью-йоркском Карнеги-холле.

Ньюйоркцы долго не отпускали Робсона со сцены. Почти каждую песню ему пришлось исполнять на «бис». В завершение концерта под овации зала несколько раз прозвучала «Старик-река». В артистической комнате Поля с нетерпением ждали сестра Мэрион и брат Бен, преподобный Бенджамин С. Робсон. Все трое не смогли удержаться от слез. Поль ласково привлек их к себе, а Мэрион и Бен какое-то время не могли вымолвить ни слова, столь велики были их гордость и радость за нежно любимого «младшего братца».

После триумфальных гастролей в Америке Робсон ездил в Германию для участия в спектакле «Император Джонс», поставленном Джеймсом Лайтом на сцене Немецкого художественного театра, возглавляемого актером и режиссером Максом Рейнхардтом.

Накануне премьеры «Отелло» в лондонском театре «Савой» Робсон встретился с корреспондентом «Нью-Йорк таймс». Соглашаясь на встречу с журналистом, он, конечно, понимал, что говорить о работе, которую еще не видели зрители, преждевременно. Однако Полю казалось, что, если он заранее расскажет о своем видении шекспировского образа, у части публики, да и у некоторых театральных критиков, возможно, исчезнет предубеждение против него, иностранного актера, американского негра, дерзнувшего воплотить столь сложную роль на родине Шекспира.

Поэтому, беседуя с корреспондентом, он особо подчеркнул, что досконально изучил все произведения великого драматурга.

— Я чувствовал, что смогу сыграть эту роль только тогда, когда ближе познакомлюсь с английским народом, когда пойму его душу. В Америке я играл разные роли, но все-таки отдавал предпочтение пению, — продолжал Робсон. — Сейчас меня неудержимо влечет на сцену. Шекспир поразил меня. Работая над ролью Отелло, я убеждался в исключительном правдоподобии этого образа. Кроме того, пьеса Шекспира современна, поскольку отражает проблемы моего народа. Это трагедия расового противоречия, больше трагедия чести, чем ревности. В шекспировском герое сочетаются благородство, целостность, простота. Он наделен незаурядным умом. Его заслуги велики и по достоинству оценены, что, естественно, вызывает у ничтожных, мелких людишек зависть, и зависть враждебную, потому что Отелло мавр. Дездемона любит его и становится его женой, но семена ревности уже посеяны. Сознание того, что он чужой среди белых людей, вынуждает Отелло воспринимать окружающий мир с большей остротой. Цвет кожи усиливает трагизм происходящего.

Робсон отказался от широко распространенного в те времена толкования образа Отелло как дикаря, слегка облагороженного цивилизацией, и как ревнивца, неуемного в проявлении своих страстей.

Поля не занимает вопрос, ревнив или не ревнив Отелло. Ответ найден им в шекспировских строках: «Любил без меры и благоразумья, был нелегко ревнив (курсив мой. — В. З.), но в буре чувств впал в бешенство». (Позднее, читая Пушкина, Поль будет поражен гениальной простотой, с какой определил причину трагедии героя Шекспира великий русский поэт: «Отелло от природы не ревнив, — напротив: он доверчив».)

Однако от всестороннего и глубокого осмысления образа своего героя Робсон пока еще далек. У Шекспира Отелло лишен «расовой окраски». Поль же намеревается играть «трагедию расового противоречия» и склонен объяснять все несчастья Отелло в основном тем, что тот «был черен как сажа».

Он уделяет излишнее внимание внешним сценическим деталям образа: правильности и четкости произношения, одежде, телодвижениям. Ему удается достать текст пьесы на древнеанглийском языке, которым пользовались в шекспировские времена, и он выучивает его наизусть, надеясь, что это поможет ему лучше усвоить фонетику современной английской речи. Стремление придать движениям и жестам Отелло максимальную выразительность приводит Поля в лондонский зоопарк, где он часами наблюдает за повадками пантеры: только так, по-кошачьи плавно, грациозно, почти беззвучно, должен ступать по сцене его герой. Иногда на репетициях Поль забывает об условности происходящего, чем озадачивает партнеров. Нелегко приходится исполнителю роли Яго и постановщику спектакля Морису Брауну. Не раз и не два, с трудом высвободив онемевшую от пожатия Робсона руку, он вынужден просить актера поумерить пыл.