Полдень, XXI век, 2008 № 10

— Нет, все в порядке.

— Простите, не утерпел. До понедельника еще далековато. Вот что мне удалось узнать. Думаю, вам будет интересно.

Женева оглянулась на свою дверь, увидела в зеркале следящего за ней Геннадия и отвернулась, закрыв собой телефон.

— В вашем доме, — тем временем продолжал Александр Петрович, — действительно находился фотосалон некоего Михневского. Однако он просуществовал недолго. Он открылся в сентябре 1905 года. Как ширма для боевой группы социалистов-революционеров. Фотосалон действовал, однако в соседней комнате не только проявляли фотопластинки, но еще изготовляли динамит. Официальное прикрытие для русских террористов. Если помните историю, то дело Плеве и прочее.

Женева помнила, правда, весьма поверхностно.

— Они ничего не успели сделать. Салон существовал меньше двух месяцев — динамит взорвался. Случайный взрыв разрушил квартиру, убив химика и трех пришедших фотографироваться мужчин. За минуту до взрыва они оставили свое изображение на фотопластине. В полиции удалось получить снимок. Об этом писали все столичные…

Медленно, словно в рапидной съемке, Женева оборачивается в сторону своей комнаты, отблеск в зеркале на мгновение ослепляет ее, телефонная трубка вываливается из рук и, гулко стукнувшись о стену, безжизненно повисает на проводе, выдавливая из себя озабоченное:

— Что с вами? — искаженным голосом Александра Петровича. — Евгения?! Женя!

Босые ноги соседа, оставляющие мокрые следы на линолеуме, развод на стене от старой протечки, смешок, чей-то окрик, Татьяны, про сковородку, оглушительно, до боли в ушах, скрипящая дверь, ключ, изнутри торчащий в замочной скважине, медленно оплывающий, словно свечка, потертый косяк, еще шаг, чтобы сделать последнее усилие и заглянуть внутрь комнаты, в которой… И уже не прыгнуть…

— Если вам любопытно, то я могу показать это фото.

— Спасибо, оно у меня есть…

ВЛАДИСЛАВ ВЫСТАВНОЙ Не надо волноваться! Рассказ

Ситуация казалось патовой: Кланч сел на холодный металлический пол и глубоко задумался.

Впрочем, «глубоко» здесь лишнее — Кланч еще ни разу не был замечен в поверхностности в рассуждениях.

Он был типичным представителем своей расы.

— Так ты говоришь — грозит нам скорая гибель? — произнес Кланч. — Хм… Послушай, друг мой, старую притчу…

Ник застонал и, схватившись за голову, принялся метаться меж стен туннеля, пока Кланч рассказывал свою историю.

Ник не мог предположить, что когда-либо попадет в такую страшную и в то же время нелепую ситуацию. Встроенные повсюду динамики продолжали имитировать вой сирены, аварийное освещение своим мерцанием напоминало о том, что через несколько минут реактор пойдет вразнос. До последнего спасательного бота было рукой подать — несколько поворотов, пара шлюзов и подъемов по пандусам. Если бежать, то минуты три.

Одна беда — это неземной бот. Он адаптирован исключительно под Кланча и без него даже внутрь не пустит. Такая вот нелепая конструкция, как и вся его, Кланча, раса! Никогда бы Ник не подумал лететь на этой развалюхе, но все земные боты — по ту сторону, отгороженные броневыми плитами и смертельной радиоактивной зоной.

Послал же бог товарища! Ник раньше почти не общался с Кланчем, предоставляя это сомнительное удовольствие Николаю. Но теперь, когда Николай сгинул в активной зоне станции, ничего другого не оставалось.

А Кланч сидит и нравоучительным голосом рассказывает очередную байку.

— Дружище, да потом расскажешь! — не выдержал Ник. — Только доберемся до бота!

И тут же пожалел о сказанном. Потому что Кланч, собрав на мохнатом лбу задумчивые складки, воздел вверх трехпалую лапу и заговорил:

— А знаешь ли ты, что значит откладывать «на потом»? По этому поводу есть несколько удивительных притч. Послушай первую…

— О, господи! — стукнул себя по голове Ник и сел на пол. Нужно было переждать.

Раса Кланча — анчи — стала в свое время настоящим Клондайком для филологов и ксенопсихологов. Многим это казалось забавным — анчи общались исключительно притчами. Вначале казалось, что язык анчей расшифрован и понят. Действительно, сами анчи легко осваивали земные языки и с удовольствием общались с землянами. Однако вскоре ученые с удивлением обнаружили многослойность языка анчей: одно слово не значило для них практически ничего, если не соответствовало какой-либо традиционной легенде. Это напоминало общение иероглифами. На обмен банальными репликами у анчей уходили земные часы. Чтобы просто поздороваться, парочка анчей усаживалась поудобнее и начинала долгий, сводящий людей с ума диалог.