Поле Куликово (СИ)

-Я, батюшка. - Поп начал кланяться. - Татары мне дозволяют уязвлённым помогать, я грамотку-то заране изготовил да и устерёг случай.

-Дайте ему лук, - приказал Остей. Когда попу подали саадак, потребовал. - Стреляй в стену.

Тот напряг тетиву, с резким стуком стрела глубоко впилась в бревно. Морозов крякнул. Адам всматривался в попа: вроде бы видел этого человека прежде, но где и когда? Впрочем, тысячи лиц ежедневно проходят перед глазами, и каждое начинает казаться знакомым. Если бы мирная жизнь не отодвинулась так далеко, возможно, Адам припомнил бы прошлую весну, буйный ток воды через прорванную плотину, купание в ледяных струях, хвостуши, набитые живым трепещущим серебром, запах костра и вкус щербы с дымком, подслеповатого странника, принёсшего из Новгорода недобрую весть, и его хмуроватого круглолицего спутника с бегающими глазками...

-Можете ли вы, княжичи, и ты, отче, сейчас, здесь и при всём московском народе целовать крест на том, что сказанное вами - истина?

Все трое, достав кресты, произнесли клятву.

Едва удалились гости, поднялся архимандрит Симеон и, сутулясь и оглядывая думу, заговорил:

-Пришло время, дети мои, и духовным пастырям подать голос в совете. Хоть и запретил нам отче Киприан вступаться в мирские дела, ныне речь - о спасении христианства, и мне, старшему в иночестве, долг велит разомкнуть уста. Как ни горька весть о гибели воинства и государя, не ропщите, братья, но откройте души в молитве до потаённой глубины, изриньте из себя всякую скверну, всякое корыстное желание. Одной рукой карает Господь, другой милует и спасает покаянные души. Нет, братие, не зову я вас покорно склониться перед врагами христианства, а зову лишь к принятию всякой воли Неба и очищению ваших помыслов. Снова полезет враг на стены - и мы пойдём защищать их с вами, поднимем всех монастырских братьев, все иконы, какие есть в обителях, ликами обратим на врага. Но ежели хан зовёт на мирные переговоры, отвергать его не по-Божески, ибо то есть гордыня, вызов на кровопролитие. Отряди ты, государь, к нему посла не гордого, разумного, чтобы смягчил его дарами и вежливой речью. За откуп не стойте. Ризницы в храмах и монастырях тоже не пусты. А хочется хану по Кремлю проехать - пущай утешится. Посмотрит на храмы Божьи, может, лютости в нём убудет. Кто и поклонится царю Орды - в смирении нет греха. Те же, кому противно присутствие хана, пущай в монастыри удалятся али в домах сидят, щтоб не навлечь беды.

-Да пушки и пороки на тот же случай снять бы со стен, да оружие у ратников поотнимать и запереть под замки, подхватил Олекса. Симеон посмотрел на него.

-Тебя бы, сыне, я и, правда, разоружил на то время. Ты - великий воин, но твоя непримиримость - страшна. Нет в ней ни капли христианской доброты, лишь одна языческая жестокость.

-Доброты? - Олекса задохнулся от гнева. - Русская земля залита кровью и покрыта пеплом, наших братьев с верёвками на шее гонят в неволю, над нашими сёстрами измываются насильники, детишек засовывают в мешки, а вы - о доброте? Вы с колокольным звоном хотите встречать в Кремле кровавого хана, хотите заставить народ лобызать копыта ордынских коней? Воры и предатели!

-Как смеешь, щенок? - вскочил с места Морозов.

-Олекса Дмитрич! - Лицо Остея дрожало. - Ты оскорбил святых отцов и честных рыцарей. Повинись, или тебе - не место в совете.

-Я ухожу. Но когда вы заплачете кровавыми слезами, вспомните этот час!

Олекса поднялся и зашагал к двери, позванивая бронёй.

-Зайди ко мне после думы! - крикнул вслед Остей.

Поднялись Клещ и Каримка и двинулись за Олексой.

-Как бы оне, государь, народ не возмутили? - сказал Морозов, проводив выборных взглядом.

-Народ мы сей же час соберём на площади. Я думаю, и святые отцы, и выборные скажут людям волю нашей думы, объяснят, чего мы хотим.

-Кого послом отрядишь, государь?

-Хан зовёт меня.

-Не можно тебе, княже, - сказал Симеон. - Случись што, как опять без воеводы?

-Хан зовёт меня, - повторил Остей. - Донской мне поручил город, и я либо спасу его, либо погибну.

-Благослови тебя Бог, родимец наш, - прошамкал Акинф Крылов.

-Мы будем с тобой, государь, - произнёс Симеон. - Поднимем кресты и иконы, пойдём с молитвой, авось Господь смилуется.

-И мы пойдём - все бояре, - подхватил Морозов.

-Я пойду, государь, и позову других выборных, - сказал Адам.

-Благодарю вас всех, господа. Ты, Иван Семёныч, выбери подарки для хана и его ближних из княжеской дарохранительницы. А теперь ступайте на площадь да позовите кто-нибудь Олексу.

Морозов подошёл к Остею и спросил:

-О чём, князь, толковать с этим бешеным кобелём? Гнать бы его из города. Пущай один с ханом воюет, коли такой храбрый.

Проводив взглядом последних думцев, Остей сказал:

-Знаешь, боярин, будь все такими, как этот рыцарь, я бы не дары хану понёс, а послал намыленную верёвку. - И замахал рукой на ошарашенного Морозова. - Ступай, боярин, довольно об этом, всё уже - решено.