Полет к солнцу (СИ)

Альбуса немного позабавил ее потрясенный вид, когда девушка поняла, что ее напарником окажется тот самый «медведь», от которого она шесть лет брезгливо воротила нос. Вслед за отвращением на кислом личике мелькнул страх. Парень не стал ни успокаивать, ни запугивать ее еще сильнее — Геспер была ему совершенно безразлична. Совершив с ней обход, он с удовольствием и нетерпением присоединился к друзьям, собравшимся в одном купе: здесь были Викки с Горацием и Айла с Лэмом, Элфиас и Финеас, Саид Раджан и пришедшая с ним Герда Энслер.

Она побоялась присоединиться к девочкам, разливавшим всем какао, и забилась в угол, оценивающе и напряженно всех осматривая. Про нее почти сразу забыли: Гораций принялся читать статью на передовице.

— «Торжество либералов: Уркварт и Уизли добились представительства британской молодежи в Визенгамоте». Ну что ж, следует быть готовыми к тому, что кого-то из нас отцу Финеаса придется делегировать в Визенгамот. И я даже знаю, кого…

Все посмотрели на Альбуса, но он не смигнул.

— А что я там буду делать?

— Присутствовать, полагаю, — Слагхорн развел руками.

— И все? — Альбус фыркнул от смеха. — Зачем это нужно?

— Спроси об этом у отца Виктории, на подобной мере он настаивал, — Гораций скорчил скептическую мину, отчего его щеки обвисли.

— По-твоему, молодежь не должна участвовать в общественной и политической жизни? — холодно спросила Виктория. Гораций вздохнул.

— Викки, неужели ты не понимаешь: речь не идет об участии. Альбус в качестве зрителя будет сидеть в сторонке, любоваться на преступников, которых судят, а потом расписываться где-нибудь, подтверждая, что нарушений не заметил.

— Что ж, — пожал плечами Альбус, — это шанс отоспаться.

Виктория насупилась.

— Папа не о таком мечтал, когда продвигал этот проект. Он рассчитывал…

— Мерлин мой! — Слагхорн возвел глаза к небу. — Скажите мне, как человек подобной наивности стал дипломатом? На что он рассчитывал? Что правосудие доверят юнцам?

Губы Викки гневно задрожали, но прежде, чем она ответила, в дверь купе постучали. На пороге стоял Осборн Крауч, больше, чем всегда, кислый; к обычной его угрюмости прибавилась некоторая нервность.

— Что-то случилось? — Айла приподнялась не без досады: Крауч все же был ее напарником. Он мотнул головой и обратился сразу к Альбусу:

— Простите, можно вас на пару слов?

Оба парня вышли в коридор. Длинное лицо Крауча пошло пятнами, и заговорил он, слегка запинаясь:

— Вы, конечно, уже читали про молодежь в Визенгамоте. Я не сомневаюсь, что пошлют вас. Но если б вы знали… — он стиснул руки. — Мне это совершенно необходимо для карьеры! Там я смог бы завести знакомства. Вы с вашими талантами пробьетесь и без того…

— Так в чем дело? — не понял Альбус. — Попроситесь у директора, чтобы вас взяли тоже.

— Но возьмут наверняка вас! — Осборн уныло махнул рукой. — Это же вы самый блестящий ученик Хогвартс за последнее столетие.

— Ну да, — согласился Альбус. — Но вам же никто не мешает выразить желание? В конце концов, вы, кажется, за шесть лет ни разу не нарушили правил. В Визенгамоте вы будете смотреться куда уместнее. И кто сказал, что возьмут одного? Где один, там и двое.

Крауч ему никогда не нравился, но все же, как будущий старательный чиновник, тоже мог быть полезен, да и выглядел уж очень несчастным, а потому Альбус обрадовался, когда длинное угрюмое лицо просияло.

— Так я и сделаю, — кивнул Осборн. — Напишу директору. Да, так и сделаю… Спасибо.

— Какие только пустяки могут занимать людей, — проворчал Альбус, возвращаясь в купе. Ребята дружно подались ему навстречу, и первым подал голос Элфиас:

— Что этому хмырю надо было? Терпеть его не могу!

— Неприятный тип, — согласился Финеас. — На вашем месте я бы не стал оказывать ему никакую услугу.

— Да бросьте, — вмешалась Айла. — Противный зануда, конечно, но это не повод не помогать, если у него проблемы.

— Помогать таким людям опасно для нас самих, — вздохнул Финеас, поправив разбившиеся светлые кудри.

— Почему? — удивился Лэмми. — Он на самом деле очень добрый. У него есть такса дома. В прошлом году она была беременная, так он каждую неделю в письмах спрашивал мать, как она себя чувствует. Он еще с Мелвином Лавгудом говорил о ней: мол, очень за нее беспокоится — вот я и услышал.

— Великолепный критерий доброты: отношение к таксам, — усмехнулся Гораций. — А что видит твое внутреннее око, дорогая? — преувеличенно-нежно обратился он к Викки, однако она ничего не ответила. Бледная и напряженная, она стиснула пальцы и горько смотрела за окно.