Полет к солнцу (СИ)

— Как куда? Мстить Розье, конечно! Придумал это все Поттер, и Амортенцию Розье мог подлить только он — у него невероятный плащ-невидимка есть. А Лили и Ллойд согласились разыграть спектакль. Только почему они меня-то не взяли?

— Потому что ты дубина, — прошептал Альбус, зажимая брату рот. — Их за такие фокусы могут не то, что выдрать, а выгнать из школы, а ты орешь на весь коридор…

— Да ничего им не сделают, — дернул плечом Аберфорт. — Отец Дональда наверняка все знает. Это они за ту носатую мстят вместе с Джейн? Скорей всего, Амортенцию она сварила. За ее подругу, да?

— С чего ты взял, что была Амортенция? — фыркнул Альбус. — Лили — девчонка симпатичная.

«Хорош зельевар: Амортенцию не учуял».

Аберфорт ничего не ответил, проводив голодными глазами мелькнувшую в конце коридора Лисандру Яксли.

Альбус гадал, не сделает ли Блэк ответный ход, разгласив сведения о процессе над племянником Сполдинга, — но директор промолчал, видимо, не желая портить отношения с семьей Роули. Розье наконец рискнул появиться перед учениками, но стал куда суше, сдержаннее и делал вид, что не замечает студенток — даже первокурсниц. Ллойд, Лили, Дональд и Джейн вели себя буднично, ничем не выдавая причастности к этой истории, так что в душе Альбус не мог не восхититься ими.

Между тем настал и апрель, необычайно в этом году теплый и солнечный. Когда по выходным ребята отправлялись к Клеменси, то почти не бывали у нее в доме: всей компанией шли в лес, чтобы насладиться тонким запахом сырости, послушать щебет птиц, возвращавшихся с юга, и поискать первоцветы. Однажды во время такой прогулки Альбус прислонился к красноватому стволу сосны, от которого тянуло сыростью, старой хвоей и смолой, запрокинул голову и смотрел в небо — немыслимо голубое, слепящее самим видом даже без солнца. Ему вспомнилось: то уже вторая весна, которую не видела Камилла. Первая не отложилась в памяти — кажется, он и сам прожил те месяцы словно в тумане. «Нам бы оставалось потерпеть совсем немного», — подумал он и заморгал: свет весеннего дня стал нестерпимым.

Его кто-то тронул за плечо, вежливо кашлянув. Альбус обернулся: рядом стоял необычайно смущенный Гораций.

— Э-э… Прости за просьбу… Тебя не затруднит превратить вот эти прутики в букет роз? Мелких, белых. У меня почему-то немного дрожат руки.

Небрежно взмахнув палочкой, Альбус отлевитировал букет мелких белых роз прямо Горацию в руки.

— А что это тебе вдруг вздумалось?

— Понимаешь… обстановка располагает… — Слагхорн покашливал, будто давясь словами. Вытер лоб. — Девочки не скоро?

— Да вон вроде платья мелькают.

В самом деле, меж деревьев мелькали платья и накидки девочек, а также черные плащи Финеаса с Лэмми и гороховая куртка Элфиаса. Стало уже видно, что Виктория, как всегда, украсила пояс и шляпку цветами, а Клеменси и Айла пытались смастерить из найденных ими подснежников венок. Едва Викки вышла на прогалину, где стояли Альбус и Гораций, Слагхорн, глубоко вдохнув, шагнул к ней.

— Я давно хотел тебе сказать… — проговорил он, протянул букет и шаркнул ножкой. — Вы… Выхо…

— Ты даешь мне предложение, — утвердительно кивнула Виктория. Гораций так и замер с протянутой рукой. — Я согласна.

Элфиас слегка попятился — под его шагами хрустнула ветка. Клеменси тревожно на него оглянулась. Остальные зааплодировали. Гораций страшно покраснел, а Викки, с лукавым видом склонив голову, прожурчала:

— Предложение вообще-то принято делать, опустившись на одно колено. Но так и быть, прощаю тебе промах, — добавила она, заметив гримасу ужаса, исказившую лицо Слагхорна. Альбус наконец отделился от нагретого солнцем ствола.

— Мне кажется, это стоит отметить, — он хлопнул в ладоши. — Все в Хогсмид!

Клеменси снова оглянулась на Элфиаса, почему-то не приближавшегося к остальным.

— Вы понимаете, мне нельзя в Хогсмид, я могу подвести Финеаса и всех вас… Может, Элф останется? Нам надо бы изгородь поправить…

— Не стоит, — Элфиас наконец обернулся. — Я имел в виду, не сегодня, Клем. Я отпраздную с друзьями их помолвку.

Теперь уже лица вытянулись и у Айлы, и у Финеаса, и у Викки, но отступать было поздно.

…Ребята сняли комнату в «Трех метлах» и посидели в целом неплохо — правда, решительно не знали, о чем говорить. Альбус раз за разом желал Викки с Горацием счастья, Элфиас энергично поддакивал, а Лэм представлял, какие у них будут дети. Остальные же сидели, как на иголках, почти не притрагиваясь к угощению. Жених и невеста натянуто улыбались, Айла потупилась, молча потягивая чай, Финеас вперил гневный взгляд в Лэма и поджал губы, но когда тот принялся рассуждать, что дочка Слагхорнов наверняка унаследует красоту матери и талант к зельям отца, не выдержал:

— Все это очень мило, но вам не кажется, что… хм-м… Виктории и Горацию несколько рано думать о детях?

— Почему? — удивился Лэмми. — Разве о чем-то можно думать только с какого-то момента? Я не знаю, правда, как это случается, но интересно же: вот был ты, и вдруг рядом с тобой какое-то новое существо… Как гомункул!

Жених и невеста немного странно друг на друга посмотрели. Финеас кашлянул.