Полет к солнцу (СИ)

— Ох, только не «Дунайские волны», — Викки всплеснула руками, чуть не растеряв оставшиеся цветы. — Нам это играли на том ужасном вечере в Вене. Меня еще тогда приставили к этому несносному мальчишке, племяннику Эстерхази. Меня теперь этот Геллерт преследует в кошмарных снах. Альбус, ты по сравнению с ним просто скромник.

— Благодарю, — Альбус слегка нервно кивнул, такой комплимент ему не слишком пришелся по душе. Виктория продолжала, бросая цветы:

— Ты представляешь, что он мне заявил при знакомстве? Что я недурна, но он по рассказам ожидал большего.

— Грубиян, — вздохнул Элфиас. — К тому же глупый.

Виктория скривила губки.

— Его кузины, видимо, хорошо знали, что он из себя представляет, и занялись альбомами, оставив меня за ним присматривать. Сперва мне пришлось выслушивать, что он непременно станет канцлером магии — вы знаете, там, в Австрии, не министр магии, а канцлер — и восстановит Священную Римскую империю в прежних границах. Потом оказалось, что это юное нежное существо уже сполна презирает магглов, а особенное отвращение питает к евреям, цыганам и русским. Отзываясь о них — а дитя уже читает газеты, — в выражениях он не стеснялся.

— Влияние родителей, наверное, — вздохнула Клеменси. — Повторяет то, что они сказали.

— Так или иначе, слушать его мне было противно. Он, видно, это заметил и приказал — именно приказал мне — принести напитки. Я ответила, что я ему не домовой эльф, — я дама, и это он должен за мной ухаживать, а не я за ним. Он сказал мне, что, когда станет канцлером, разыщет меня, и я горько пожалею о своей непочтительности. Я ему ответила, что канцлером он не станет никогда, потому что никто не станет терпеть его заносчивость. Он заявил, что у меня есть последний шанс оправдаться, и велел мне играть на фортепьяно. Я отказалась: мне нипочем его угрозы, я ведь британская подданная, и кем бы он ни стал, не буду под его властью, — Виктория широко улыбнулась, сверкнув зубами.

— Ну вот, теперь ты выразила возмущение сполна? — добродушно спросила Айла. — Погоди, лет через десять вы встретитесь с этим Геллертом, и оба посмеетесь над тем, как тогда поссорились.

Виктория вдруг призадумалась.

— А ведь хорошенький, пока молчит. Лицо нежное, кудри — кованое золото, ресницы длинные, а глаза чистые-чистые…

В ту же ночь Альбус отправился в Запретную секцию, чтобы продолжить поиски. Результат на сей раз порадовал больше: он смог найти кое-что, отдаленно напоминающее происходящее с Арианой и Лэмми. Рукопись попалась столь интересная, что он засиделся почти до утра, едва опомнившись и успев добежать до комнат Гриффиндора буквально за час от сигнала к подъему. Называлась она «Искусство проникновения в сознание» и рассказывала об удивительной науке — легилименции.

«Умелый легилимент может считывать воспоминания, некие визуальные образы в памяти, отделять истинные воспоминания от фантазий и снов, даже помещать свои видения в чужое сознание…»

Ему показалось, что он ухватился за нить, тонкую и выскальзывающую из рук. И все же оставалось непонятным, можно ли насылать видения, даже ни разу не встретившись с жертвой. «Может, спросить у автора? Написать и спросить? Если он еще жив, конечно». Альбус пробежал глазами рукопись, ища имя автора. Оно было проставлено сверху; мальчик, начиная читать, его не заметил. Текст составил Асклепиус Гонт.

В тот же день Альбус, занимаясь уроками, попутно набросал письмо.

«Сэр, извините за беспокойство, но я прочел Ваш труд по легилименции и хотел бы спросить следующее. Вы пишете, что легилимент может помещать свои видения в чужое сознание. Возможна ли ситуация помещения видений в сознание человека на расстоянии? Можно ли сделать так, чтобы видения периодически возникали, когда человеком овладевает, к примеру, припадок безумия? Могут ли эти видения быть такой реалистичности, чтобы подменить собой окружающий мир? И наконец, не сомневаюсь, что волшебников, способных на легилименцию такого уровня, совсем немного. Вы не могли бы назвать мне их имена?

С нетерпением жду ответа.

С уважением, Альбус Дамблдор».

Между тем учебные недели тянулись своим чередом. На трансфигурации превращали мышь в чашу. Альбус справился, конечно, моментально — однако, уже усвоив, что за инициативу Колдфиш снимает баллы, дальше этого во время занятия не пошел, лишь после уроков попробовал обратить пойманную на лестнице жабу (свободолюбивый у кого-то фамильяр) в камень. Камень получился отменный, круглый и в пупырышках. «Очевидно, для успешного превращения значимо сходство формы двух объектов», — предположил Альбус и написал заодно автору учебника по трансфигурации: если он уже писал Уоффлингу и Гонту, почему бы и Эджкому Смиту не написать заодно?

Вместе с ребятами Альбус продолжал тренироваться в беспалочковой магии. То есть, собственно, тренировался он, а они пробовали, но ничего не выходило. Первым не выдержал Элфиас.

— Извини, но я пас. У меня никогда так не получится. Да и чего лезть в дебри? Мне нормальную-то магию освоить бы.

— Ты просто плохо концентрируешься, — рассердился Альбус. — Ленишься. Другие вот…