Полгода дороги к себе

– Да, еще забыл один нюанс: у них культ предков, они верят в то, что духи предков живут на небе и активно участвуют в жизни людей. То есть они постоянно чувствуют ответственность не только перед потомками, но и перед предками. А мы как на вокзале живем: все быстро надо делать, быстро. Ничего нет постоянного, потому что мы здесь временно. Желания обустраивать пространство вокруг себя нет абсолютно. Зачем, если завтра придут другие, а мы уйдем или уедем? В 30-40-е годы прошлого века была идея построить светлое будущее для детей и внуков, ради этого терпели, ради этого Великую Отечественную выиграли, но сейчас и этого нет. Мы существуем здесь и сейчас, "это миг, между прошлым и будущим, за него и держись". Вот и вся наша нехитрая философия. И кто, скажите мне, будет за такими идти? Только такие же авантюристы, которым надо все здесь и сейчас.

– Мрачную картину ты нарисовал. Однобокая она какая-то. Ты тогда, Митрич, объясни зачем ты здесь, я, другие ребята?

– За других не знаю, а про себя так скажу: я здесь, потому что мне здесь понятнее, я занимаюсь совершенно конкретным делом – отвечаю на наезд зарвавшегося бычары, не за Русский мир, не за всемирный ковчег. Если честно, я и не знаю, что во мне такого уж хорошего, отчего я должен быть моральным примером всему остальному миру и плавать на этом ковчеге.

– Поэтому мы и являемся моральным примером для других, потому что понимаем, кто бычара, как ты говоришь, и всегда готовы поставить его на место. Гитлера и еще много кого уже поставили, – Сдух победно посмотрел вокруг, и все одобрительно загудели.

Эти люди совершенно точно имели право на такую точку зрения. Они каждый день доказывали свое право с оружием в руках, рискуя жизнью.

Часам к двенадцати ночи все уже разошлись спать, выставив два поста. На одном из них в карауле был Ширик. Наверное он где-то еще днем раздобыл несколько доз и, сидя возле той баньки, куда посылал его давеча Миха, вкатал себе какой-то бодяги. Как потом сказал наш товарищ, в прошлом врач, он даже ничего не почувствовал – остановилось сердце.

Это и решило на начальном этапе успех укроповской вылазки. Хохлы выпили горилки и решили немного попи…дить кацапов. Надо сказать, что против нас стоял батальон, финансируемый одним из их олигархов. Пили они много и охотно, не хуже нас, тем самым подтверждая братство наших народов. Еще нас роднило то, что с перепоя они тоже начинали стрелять по нашим позициям из всего крупнокалиберного, что у них было. Но в этот раз они выпили, видимо, особенно много, потому что решили проявить личную отвагу в вылазке на территорию, оккупированную “клятым москальским” врагом. Все было как на обычной гражданской войне: пока есть оружие – убиваешь и убиваешь, когда попадаешь в плен – пытаешься сойти за повара или водилу. Так поступают почти все, кроме совсем уж упоротых идейных, как с нашей, так и с их стороны.

Я спал в блиндаже, где нас располагалось пять человек. Это был халтурный блиндаж, мы его построили сразу как вошли в село. Еще два блиндажа вырыли чуть ближе к полю, за которым проходила невидимая линия фронта. Наш блиндаж в один накат из тоненьких бревнышек защищал разве только от дождя. Он горбиком торчал под большой яблоней в конце сада. Накат был закрыт дерном с пожелтевшей кое-где травой. Стены мы сделали из дверей и старых досок разрушенного снарядом дома, в саду которого встали. Стены укрепили поперечными внутренними распорками, вход завесили старым шерстяным одеялом. Разгрузки, броники и берцы лежали у каждого возле его надувного матраса. Мы спали на надувных матрасах, ватные кишели вшами. Умывались у колодца. Андрюха нашел в сарае спрятанный погружной насос, подключил его. Электричество, как ни странно, никто не отключил, поэтому воды было хоть залейся. Свет провели и в блиндажи. Вот отхожее место осталось нетронутым войной. Бывший хозяин дома обладал техническим складом ума. Его инженерная мысль приятно удивляла оригинальностью: к стенке за очком был прикручен деревянный стульчак, который откидывался также как у унитаза, но когда опускался, то ложился не на унитаз, а опирался на поперечную палку-перекладину. Короче, сортир нас радовал тем, что мы могли подолгу зависать над обширным очком. Один раз Ширик пошел по нужде, приготовился, но не успел еще опустить стульчак, как рядом рванула мина. От неожиданности он поскользнулся и провалился в выгребную яму. На его дикий крик сбежались все наши, думали сильно ранило. Прибежавший Миха, посмотрел на него и сказал: "Рано ты решил топиться, хохлы еще не победили". Ржали мы наверное с полчаса. Потом Миха из шланга метров с трех поливал с ног до головы, подвывающего от холода Ширика. Хорошо, что стояла теплая погода, и бедолага неделю спал на улице, никто не хотел его пускать в свой блиндаж.