Полярный круг. Выпуск 2

Можно и дальше трогать, пора, тем более что и туман поднялся. Правда, солнца нет, оно где-то за высокой облачностью. Гамма красок приглушена, вода переливается зеркально-оливковыми блестками, изредка в ней отражается зелень проплывающих льдин. И тут мне показали на двух моржей, к которым предстоит подкрасться. Они мирно спят на уютной льдине и не чуют беды. Возможно, им снятся богатые донные угодья, где раз ковырнешь клыком - ив оседающей мути вдруг забелеют несметные залежи вкусных, имеющих свойство таять на языке моллюсков. Нужно только пошелушить их в ластах, чтобы облетел жесткий панцирь. Да и с панцирем ничего, съедобно. Вооруженные тяжелыми клыками, они не боятся хищников, не страшен им и белый медведь... Одни на все море, на весь океан, на всю необъятную арктическую тишь, опрокинувшуюся над миром (мотор мы заглушили, и теперь байдара скользит, подгоняемая лишь осторожными гребками весел)...

Щелканье затвора фотоаппарата отдает чуть ли не громом в ушах.

Моржи нас заметили, но им еще предстоит разобраться в природе внезапно возникших ощущений, оценить непривычную ситуацию. Скорее всего, они впервые видят некоего бесшумно скользящего по воде зверя со многими шевелящимися головами. Самец неспешно привстает на передних ластах, как бы водружая на постаменте льдины свою исполинскую белоклыкастую мощь, усиленную отражением. Его подруга лишь слегка приподымает голову - беспокойство пока не коснулось ее, да и зачем беспокоиться, имея грозного мужа??

От неожиданного выстрела голова моржа рушится, словно ее подсекли. Казавшаяся такой пассивной подруга тут же с шумом падает в воду. Но вскоре выныривает, взволнованно мыча и порыкивая, толкает льдину, а может, и самого моржа. Он скользит по наклонному льду и камнем идет на дно.

Неудача не то что раздосадовала, а как бы даже немного ошеломила нас. Казалось, такая верная добыча - ведь и попадание с первого раза! Правда, я все же успел немного поснимать.

Попадаются еще звери, стадо голов в шесть. Куда-то плывут, от нас держатся на приличном расстоянии. Однако различаю умилительную парочку - моржиху с детенышем на спине. Моржиха ныряет - и малыш с нею вместе, словно приклеенный. Говорят, что ласты моржонка подобны присоскам. Сделает он усилие, сведет мышцы - и на ластах, пришлепнутых к спине или к теплому животу матери, образуется подобие вакуума. Может, и верно это. Во всяком случае на спине матери он держится как искусный наездник, которого не так-то просто вышибить из седла. Но вот когда моржиха забирается на льдину, малыш чаще всего падает в воду: не держит вакуум, не так уж крепки эти "присоски".

Примерно к полудню подходит еще одна байдара - из соседней бригады. Бригадиры сообща высмотрели в бинокли залежку моржей на дальних льдинах. Их темные скуластые лица лоснятся в предвкушении удачи.

Куда приятнее охотиться вместе. В случае несчастья всегда можно прийти на помощь друг другу. Да и совместные чаи вкуснее.

Я не сразу даже в бинокль вижу моржей, столь явственных для охотников-чукчей, и лишь за грядой торосистых нагромождений в глаза мне бьют синее- синее море, бирюзовый и зеленый лед, белый-белый снег, а на нем сплошь темно-бурые, иногда с краснотой пятна моржовых залежек. Вот такая брошена пестрая палитра посреди Чукотского моря...

В байдаре соседей, слегка подпрыгивая, запел что-то такое озорной чукча - дядя Коля Шампанский.

- Почему Шампанский? - спрашиваю у Гриши Каургина.

- А вы послушайте, какую он песенку поет, всегда почти одну и ту же, - смеется Гриша. - "Гоп, гоп, пароход идет, шампанское везет, гоп, гоп, гоп!" Вот и зовем мы его теперь "дядей Колей Шампанским".

Занятная подобралась в той байдаре публика. Особенно интересен бригадир Василий Рольтыргин - худощавый черный парень с усиками. Он доводится сыном знатному здешнему оленеводу Тымклину, да и сам еще недавно пас оленей. В старших пастухах ходил. Оленей здесь пасут лишь в разгар гнездовой поры белых гусей, чтобы гнезда не топтали. Да и гусиные яйца, как оказалось, олени едят за милую душу. Но в последних числах июля их отпускают на все четыре стороны - до осени, до выборочного убоя на мясо. А осенью разыскивают по всему острову и сгоняют в кораль близ единственного здесь села Ушаковского.

Пока же оленевод Рольтыргин охотится на моржей. В отличие от материковых чукчей, которые делятся на береговых, предпочтительно занимающихся промыслом морского зверя, и оленных, пасущих стада, здешние чукчи, островные, можно сказать, универсалы. Они одинаково уверенно управляются в тундре с оленями и промышляют лахтака, нерпу или моржа среди студеных льдин.

Ой-ой-ой, сколько лежит на льдинах моржей! Где парочка, а где сразу сотня. Многие спят, хотя над льдинами, особенно после первых выстрелов, повисает прерывистый нескончаемый рык: гар-гар-гар-гар-гар!

Стрельба со смежных льдин, с довольно близкого расстояния. Звери недоумевают, они застигнуты врасплох, потом скопом бросаются в воду. В воздухе пахнет азартом удачи и тревогой.

Вовсю рассиялось солнце. Краски моря яростно плещутся, в глазах от них резь.