Полёт японского журавля. Я русский

Вокруг были горы, а у их подножья рассыпался горящими угольками окон рабочий посёлок, с необычным названием – Дальний. Солнце висело низко, почти касаясь сопок, и казалось, что окна не светятся отраженным светом, а горят своим собственным ярко оранжевым огнем – такой был необычный эффект. Он пошёл наудачу по улице, и сразу же столкнулся с новым для себя явлением – с ним все здоровались. Все, кто проходил мимо, кивали ему и громко здоровались, словно он жил здесь всю свою жизнь. Ещё в автобусе он наметил для себя манеру поведения на новом месте – быть незаметным, неизвестным, словно он тень, но все его помыслы рассыпались от первой же улыбки проходящего мимо мальчишки; это было вторым потрясением, которое он испытал после того, как вышел из автобуса. «– Где я? Куда я попал? Неужели это Россия?»

Дорога привела его к поселковому совету, где он без труда нашёл отдел кадров и паспортный стол и, несмотря на то, что уже был конец рабочего дня, его быстро поставили на учёт и даже нашли рабочее место, как и предполагалось, не на руднике, а в самом посёлке. Поначалу предложение его даже рассмешило, но потом он в очередной раз признал, что ничего более удачного и быть не могло.

– А что? – даже обиделась женщина, в бюро по трудоустройству. – Фотограф у нас хорошо зарабатывал, пока не спился.

Доводы о спившемся фотографе Михаилу очень понравились. Правда, от чего он спился, выяснять Михаил не стал. Получив ордер на вселение в общежитие, он улыбнулся женщине, и пошёл искать почту. Со слов первого встречного он без труда нашёл почтовое отделение: за стойкой сидела симпатичная русоволосая, немного рыжеватая девушка, глядя на которую, Михаил подумал, почему-то о Варе. Он составил текст телеграммы, как и обещал, не скупясь на знаки препинания и деепричастия, заплатил, и уже собрался уходить, но девушка неожиданно окликнула его:

– А вы случайно не Ван Куан Ли?

Михаил растерянно кивнул.

– А вам письмо.

– Какое письмо? – Михаил растянулся в нелепой улыбке, протягивая руку.

– До востребования. Нужны документы… Паспорт у вас есть? Или удостоверение какое-нибудь.

Не скрывая изумления Михаил полез за паспортом. – Разумеется.

Почерк был Вязова. Михаил едва сдержался, чтобы не разорвать конверт на глазах у девушки. Выйдя на улицу, он огляделся, осторожно разорвал конверт и стал бегло читать. Потом прочитал ещё два раза медленно, вчитываясь в каждое слово: «Здравствуй Миша. Поздравляю с прибытием на новое место, но это чепуха. Решил сделать тебе сюрприз, так сказать, привести в чувства. От надёжного источника узнал, что твоя жена посещала женскую консультацию, она беременна. А ты балда этого не заметил. Извини, что не сказал, как это делают нормальные люди. Думаю, поймёшь. Понимаю, что с Варей у тебя сложно, раз не сказала сама, но ты на неё не обижайся. Она женщина, и это её оправдывает, и у неё это первый раз. Вопрос буду держать под контролем, когда надо, дам знатью. А пока привыкай, осваивайся, работай. До встречи. Вязов.»

Что-то изменилось в окружающем пейзаже, снег стал ярче, словно с глаз спала пелена. До этой минуты тело его словно спало, находилось в забытьи, но после прочитанного всё разом изменилось, новость перекрывала всё. Своим письмом Илья Ильич совершил очередной трюк с его сознанием, заставил светиться, даже гореть. Окружающий мир показался близким, знакомым, но что именно в нём, он понять не мог, это ускользало от понимания, но, несомненно, было связанно с письмом. Михаил вспомнил Тимофея. Старик однажды рассказал о том, как лошадь долгое время возвращается в то место, где родилась, но когда приносит жеребёнка, становится привязанной к нему, и уже не убегает. Осознание этого скрытого природой механизма вызывало волнение, и вместе с тем, радость. Что-то раз и навсегда установилось в его душе. Он поёжился от непривычной свежести воздуха и побрёл по натоптанной тропинке, потом почему-то сошёл с неё и пошел по целине. Он не знал, каким будет его пребывание на этой земле, и как его примут люди, ведь, по сути, он был разведчиком, шпионом, человеком с чужим именем, но был уверен, что судьба ведёт его так, как требует сердце. Он не думал, что именно здесь ему предстоит вырастить своих сыновей, и что когда-то он снова испытает чувство любви к женщине, к другой женщине, и оно захлестнёт его на многие годы. Он шёл вдоль натоптанной пешеходной дорожки по свежему пушистому снегу и улыбался проходившим мимо людям, они тоже улыбались ему и его странной причуде – улыбаясь идти по нехоженой тропе.