Полёт японского журавля. Я русский

Кто-то долго и настойчиво тарабанил в дверь. После красной лампы проявочной комнаты все предметы выглядели тёмными, но по силуэту в проёме двери Михаил сразу определил знакомые очертания: высокий, прямой, поджарый, это был Вязов. Илья Ильич несколько секунд стоял в дверях, словно раздумывал, входить или нет. Оглядев с улицы внутреннее пространство фотоателье, он всё же вошёл. Они обнялись. Потом Михаил сделал снимок на память, после чего они пили чай в тесном чуланчике, где хранилось запасное и вышедшее из строя оборудование, и где стоял приспособленный для отдыха маленький столик с электроплиткой. Вязов нахваливал пряники, хотя, для них требовались, как он выразился, попробовав на зуб первый попавшийся, кусачки. Для чая обычно времени не хватало, да и пить его в одиночку Михаил не любил, но что-нибудь сладкое к чаю держал всегда.

– Следующий раз приеду, смени, пожалуйста, пряники, – шутливо попросил Илья Ильич, внимательно рассматривая своего бывшего подчинённого. Оба они дружно рассмеялись, Михаил пообещал, что будет раз в месяц менять пряники, а там уж кому как повезёт. Перед этим они повесили табличку «проявка», и Вязов на целый час погрузился в чтение рукописей, которые Михаил собирал в течение полугода. Это была как всегда кропотливая, нудная работа – отчёт о том, что происходило в жизни посёлка и рудника, и где искать концы потерянных ниток: прежде всего контору волновало золото. Другим важным вопросом оставалась руда, точнее, содержание в ней урана, так необходимого атомной промышленности.

– По руднику не много, – посетовал, откладывая тетрадь Вязов. –Но оно и понятно, сидя в фотоателье много не накопаешь. Но кое что ты всё же наскрёб Миша. А как тебе удалось вычислить начальника химлаборатории?

– Вы помогли Илья Ильич. Последний разговор по телефону помните?

– Ну да, контейнер с ртутью. Да… Вот так всю жизнь проживёшь, и не узнаешь, что золото можно извлекать с помощью ртути. Ты это сам догадался, или надоумил кто? Хотя, что это я… Ты же спец в таких вопросах. Как никак… Между прочим, того, кто его вёз так и не нашли. Но он был из местных, ваших. Где-то на полустанке спрыгнул, и в лес. Видать охотник. Кстати, как у вас с этим делом обстоит? Хорошо бы поохотится, самое же время. Изюбри не ревут ещё? Мечта моя заветная, поглядеть, как эти зверюги себе молодых маток собирают в гаремы. Ну да ладно, успеется.

– Конечно, сходим, Илья Ильич, – спохватился Михаил, уловив нотки печали в голосе своего начальника. – У меня уже ружьё имеется.

– Ну, с этим мы непременно, когда ты здесь все тропы освоишь, а пока так, прогуляемся на досуге. Лето вот-вот закончится. А сопки здесь красивые. Согласись, что Приморье осенью неподражаемо.

Михаил нехотя кивнул, потупив взгляд.

– Чего загрустил? Аж тоскливо стало от твоей кислой физиономии.

– В Японии тоже красиво осенью.

– А… Всё скучаешь по родине. Это хорошо.

– Почему же? Что хорошего в скуке. Вы непонятно говорите.

– Если скучаешь по родине, значит сердце ещё живое. Не переживай Миша по прошлому, у тебя ещё целая жизнь впереди.

– Смогу я когда-нибудь вернуться туда? Илья Ильич…

– Об этом лучше не думай, – тихо, но властно произнёс Вязов. – Пока здесь твоё место. Мы все Миша с других планет, а живём вот, на этой грешной земле, как бог повелел. Так мой отец говорил, царство ему небесное. Давай лучше вернёмся к делам. Зыков фамилия того прыгуна, и его мы, конечно же, поймаем, не та птица, чтобы улететь, а вот как твоего химика прищучить. Не дурак же, если такое придумал, в старой штольне амальгаму отливать. Значит и подельники имеются. В общем, на днях сюда прибудет бригада наших людей, ты с ними на контакт не иди, но, в случае чего они к тебе обратятся. Чайком их попоишь. Только пряники сменить не забудь.

– О чём вы говорите…

– Ладно, ладно, это я так, пошутил над тобой. Я ведь тебе главного ещё не сказал Михаил Ван Куан Ли. Ну, догадывайся. Ты же умеешь это делать, ты же разведчик.

– Это не честно, Илья Ильич, – заволновался Михаил, разглядывая Вязова с ног до головы. Как я могу догадаться?

– Ну спроси тогда меня о чём-нибудь, например о Варе, – предложил Вязов как-то по-особому улыбаясь. – Варю не забыл ещё, жену свою?

Михаил вздрогнул при упоминании о Варе, хотя думал о ней каждый день и непрестанно.

– Что с ней? Она здорова?

– Ничего, здорова, ещё как здорова, – продолжал темнить Вязов, всё больше расплываясь в улыбке.

– Илья Ильич, так не честно, вы тянете жилы из меня. Что с ней?

– Варя на восьмом месяце, родит скоро. Считать, надеюсь, не разучился?

Михаил вскочил со стула и заходил по комнате. Вязов тоже встал, и с силой стал трясти Михаила за плечи. – Ты скоро станешь отцом, понимаешь! Здесь твоя земля Миша! И теперь ты уже никуда не денешься от неё, никуда.

Уехал Вязов на последнем автобусе, пообещав сообщить, когда родит Варя. Михаил не находил себе места, порываясь поехать вместе с ним, но Вязов строго осёк его, напомнив, что впереди событий бегут только собаки и сплетники, но пообещал звонить раз в неделю, по понедельникам.