Полёт японского журавля. Я русский

– Это хорошо! Именно такие люди и должны работать в разведке. Проницательные и когда надо прямые. Да, ловко он нас раскрыл. Как двоечников. Но если бы мы ему не помогли, то вряд ли.

Они вышли из здания, и через десять минут уже гуляли по парку.

– Ты сегодня что-то неважно выглядишь, Миша. Вчера тоже хмурной был. Случилось что? Хотя, можешь не отвечать. И так всё понятно. С Варей, наверное.

– Вроде того.

– Ничего-ничего, всё это на пользу. Перемелется, мука будет. Да, сегодня вечером прошу ко мне.

– Праздник у вас? – спросил Михаил, уже ища в уме способ, чтобы вежливо отказаться от приглашения.

– Он ещё спрашивает. Ты забыл, что в этом году как пятнадцать лет в Советском Союзе.

– Признаться, я и не думал, Илья Ильич.

– А думать надо. Это событие надо непременно отметить, так что вечером ко мне. И жена моя давно не видела тебя, так что прошу любезнейше не опаздывать. Уха ждать не будет. Уедешь в свою Тмутаракань, когда ещё посидим, по душам поговорим.

Напоминание о круглой дате сильно смутило Михаила. Действительно, это была целая жизнь, Михаил вдруг увидел, что его жизнь в Японии и в России почти сравнялись по количеству лет. Он поёжился от холода и, глядя вслед уходящему Вязову, подумал, что его много связывает с этим ставшим уже родным за эти годы человеком. Оказывалось, что держит человека не сама земля, вернее не только она, но и люди. В них он находил себе убежище и радость. Теперь все его воспоминания о Японии хоть и вызывали чувства грусти, но всякий раз заглушались насущными делами здесь, в России. Он не хотел себе признаваться, но выходило так, что японского в нём становилось всё меньше и меньше, и вместе с этим, его всё больше одолевало желание увидеть свою родину. Напомнив ему о пятнадцати годах, прожитых в Советском Союзе, Вязов, того не желая, вновь разворошил тлеющие угли непреходящего желания – вернуться домой. Михаил поднял воротник пальто и побрёл в сторону дома, где его ждала пустая комната. Там уже ничего не было, кроме матраса и чемодана, да и сам вопрос пребывания его в этой комнате уже был решённым, ценой вопроса было время.

В гостях у Вязова было хорошо. Было странно видеть в доме у русского человека много восточных предметов, в том числе и книги, но более всего Михаила уже в который раз поразила хозяйка дома Анна Сергеевна. Несмотря на своё русское имя, она была китаянкой. Это была странная пара, во многом необычная и в то же время очень гармоничная. Первая встреча с этой женщиной состоялась ещё в разведшколе, где Анна Сергеевна преподавала восточные языки. История их семейной жизни для него была загадкой, он лишь знал, что этих людей очень давно связала общая работа в Порт Артуре, и Анна Сергеевна несколько лет работала в Китае. У Вязовых не было детей, и, Михаилу иногда казалось, что Вязовы выбрали именно его для этой роли. Осознавая это, он всячески отталкивал от себя эту мысль, и в то же время принимал её в благодарность этим замечательным людям. Он и не скрывал от себя, что любил и Вязова, и его жену, и был к ним привязан, словно приблудившийся щенок. Может, так оно и было на самом деле, но мысль эта нисколько не огорчала его, видимо, так распорядилась судьба.

Прощались у подъезда. Было холодно, колючий ветер трепал седую прядь Вязовских волос, тот, казалось, не замечал холода, стоял прямо, молча оглядывая безлюдную улицу: деревья давно стояли голыми в ожидании снега, и лишь большой дуб посреди двора шумел не опавшей листвой. Михаил, как обычно, ждал последнее напутствие: это было традицией, оставлять напоследок что-то особенное. Вязов не изменил себе.

–Как приедешь, дай телеграмму. В этот же день. Всё понял? Закончишь с формальностями, и на почту. Усёк?

Слова показались странными для Михаила. Это было слишком просто, банально, для самой важной инструкции, и в то же время неожиданно.

–Ладно, пожав плечами, произнёс разочарованно Михаил, при этом ловя в глазах собеседника искорки скрытого лукавства: Вязов что-то не договаривал. – А в чём дело, Илья Ильич.

–Ни в чём, я сказал, ты услышал. Всё. Лёгкой дорожки тебе Миша.

Они пожали друг другу руки, и Михаил, ёжась в воротнике пальто, побрёл на свою квартиру, где оставался один матрац и собранный чемодан. Эту ночь он не спал.

Дальний.

Он ехал в автобусе на север, иногда закрывая глаза и видя перед собой всю свою жизнь. Куда я еду, зачем, и от чего спасаюсь? – Задавал себе в сотый раз вопрос Михаил и не получал ответа. Что-то нелепое, неправильное было в его расставании с прошлым.

– Молодой человек, вам выходить, – сказала звонкая попутчица, – Дальний.

Михаил рассеянно кивнул и пошёл к выходу. После душного автобуса воздух нового места показался ему не просто прохладным, а обжигающе холодным и каким-то прозрачным. Проникновение этого воздуха было таким внезапным, что Михаил даже встал в ступор. Всё, что его окружало, было неестественно прозрачным и чистым. Был конец ноября, и сопки вокруг были покрыты белым ослепительным снегом. Где я, куда я попал? – растерянно спрашивал себя Михаил, оглядываясь по сторонам. – Это тоже Россия?