Политэкономия соцреализма

Не стоит удивляться тому, что героиня забыла день недели: жизнь в этих книгах потрясает своей стабильностью. Герой текста «Трудовой день», студент, рассказывает о своем обычном дне: в половине седьмого он встает и включает радио, открывает окно и делает под музыку зарядку, затем чистит зубы и обмывается холодной водой. В четверть восьмого он с братом завтракает. Затем – поездка на троллейбусе в институт. В восемь часов – начало занятий. Они продолжаются до двух часов дня. Затем – обед. Потом – до четырех часов отдых. Затем – «светлый и просторный читальный зал института». В девять часов – ужин. «После ужина можно почитать газету, сыграть в шахматы или побеседовать с товарищами. В хорошую погоду мы с братом любим погулять. Когда день близится к концу, вся семья собирается около радиоприемника, чтобы послушать последние известия. В одиннадцать часов я ложусь спать» [893]. Подчеркнутая рутинность происходящего порождает эпический мир, лишенный всего, что выходит за пределы ритуала и нормы.

Впрочем, мы не часто видим героев этих книг за работой. Зато их досуг состоит только из «правильных» действий. Вот рассказывается о том, что герой будет смотреть по телевизору: «гвоздь программы», когда у «голубого экрана соберется вся наша семья», – концерт «Музыка, песни и танцы народов СССР». Этот же персонаж собирается в воскресенье (!) «в пятнадцать часов слушать рассказы о героях труда», а также смотреть «пьесу о молодежи, которая построила в тайге город Комсомольск» [894]. Кроме радио и телевидения, герои (почти всегда они живут в Москве) постоянно ходят в Большой театр, куда попадают как настоящие иностранные туристы. Вот герой после работы отправляется с семьей в Большой театр на «Ивана Сусанина»:

«– У вас были хорошие места?

— Да, мы сидели в ложе почти против середины сцены».

Опера понравилась не только потому, что «музыка чудесная», но и из-за того, что «содержание оперы очень интересное – борьба народа против врагов родины». Собеседник зачем-то подтверждает: «Да, простой русский человек Иван Сусанин совершил большой подвиг для спасения родины» [895]. Обычно увиденное в Большом театре производит неизгладимое впечатление на зрителей не только «интересным содержанием». Так что автор учебника идет на совсем уж литературный прием:

«После спектакля друзья решили немного пройтись. Была тихая зимняя ночь. Шел легкий пушистый снег. Медленно кружились освещенные ярким электрическим светом снежинки. На минуту Михаю (это румынский инженер, который был приглашен своим советским коллегой в Большой театр. – Е. Д.) показалось, что перед ним снова белые девушки–лебеди, и он задумчиво сказал:

— Наверное, я никогда не забуду «Лебединого озера»» [896].

Так изображается досуг. А так – повседневная жизнь колхоза:

«Весна. Светит яркое солнце. Небо синее. Стоит хорошая весенняя погода.

Вот большая русская деревня. Широкие улицы, новые дома, большие фруктовые сады. Здесь колхоз «Новый путь». Вот молочная ферма. Рядом красивая новая школа.

Это колхозная земля. Колхозники старательно работают. Они пашут и сеют. Здесь и там стучат новые тракторы. Хорошо работает колхозная гидростанция. Звучит бодрая песня. […] Какое хорошее весеннее солнце! Колхозники работают. Всюду звучат бодрые песни. Какой хороший весенний день!» [897]

«Бодрые песни» являются основным жанром, расцветающим на страницах советских учебников для иностранцев. Эта «бодрость» транслируется здесь в форме картин–текстов, повествующих о скромной советской повседневности. Она действительно не отличается роскошью, но когда инженер рассказывает о своей квартире: «Моя семья живет в Москве недавно. Здесь у нас небольшая, но хорошая квартира. В квартире есть детская спальня, столовая, мой рабочий кабинет, ванная, кухня и передняя» [898], – ключевые слова здесь: «небольшая, но хорошая» (за скобки выносится проблема московской прописки, получения квартиры с «рабочим кабинетом» в Москве простым инженером и т. п.); подчеркивание «типичности» и «скромности» является второй (после «стабильности») центральной стратегией в репрезентации советской реальности. Эта скромность простирается не только на квартиру, но даже на общежитие.

В изданном кафедрой русского языка Высшей партшколы при ЦК КПСС «Учебнике русского языка для нерусских» из текста «В общежитии» узнаем о том, как живет советский студент:

«Входим. Высокий светлый вестибюль. Направо, налево и прямо широкие коридоры. Слева в углу находится театральная касса, а рядом с ней – телефон–аппарат.

— При общежитии имеется столовая, прачечная и парикмахерская, – говорит мне товарищ […]

Поднимаемся наверх. Длинный, широкий, светлый коридор. На окнах цветы, на стенах портреты и картины. На каждой двери номер. Комната номер сорок.