Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533–1538 гг.)

Бояре же выступали всегда в качестве «послухов» у духовной: этим они отличались от душеприказчиков. Своеобразным «исключением» был Василий Васильевич Шуйский. В 1538 г. он женился на дочери царевича Петра Обреимовича, двоюродной сестре Ивана IV. А. А. Зимин справедливо считал, что «благодаря этому браку Шуйские приобретали в случае смерти малолетнего Ивана IV и его слабоумного брата Юрия права на русский престол»[195]. В. В. Шуйский был упомянут в духовной Василия боярином-свидетелем. Породнившись с великим князем, он, не имея на то формального права, присвоил себе полномочия опекуна. Иван Грозный писал об этом «казусе» А. М. Курбскому: «И тако князь Василей и князь Иван Шуйские самовольством у меня в бережете учинилися, и тако воцаришася»[196]. В своем завещании Василий не мог предоставить боярам дополнительные функции управления, кроме тех, какими они уже обладали[197]. В рамках традиции написания подобных документов самое большое, что мог сделать великий князь, — не включить в текст завещания лица, имеющего права быть опекуном. К примеру, Василий Дмитриевич, по понятным политическим соображениям, не упомянул в духовной своего брата Юрия Галицкого в числе тех, кому «приказывал» наследника.

А. Е. Пресняков, а вслед за ним и И. И. Смирнов ошибались, когда писали о «правительстве», созданном Василием III из «немногих бояр»[198]. В. Сергеевич, исследуя деятельность Московской государевой думы, мимоходом заметил, что бояре в духовной грамоте Василия III подписались в качестве свидетелей[199]. А. Е. Пресняков не согласился с этим. Ссылаясь на Псковскую летопись, он полагал, что свидетельство источника местного происхождения о «приказании» немногим боярам «беречи (Ивана IV. — А. Ю.) до 15 лет» опровергает попытку Сергеевича представить бояр свидетелями[200]. Пресняков не заметил, что частное наблюдение Сергеевича подтверждается традицией оформления великокняжеских духовных. В летописных источниках значение слова «приказываю» необходимо рассматривать осторожно, так как оно многозначно. «Приказываю вам» может значить и «оставляю вам», и «завещаю вам», и «поручаю вам» и т. д. В одних случаях это наказ, в других — последняя воля, поручение, словом, необязательно «приказываю» эквивалентно «назначаю». Отсюда и ошибка И. И. Смирнова, который некритически исследовал летописный текст, и каждое «приказвание» рассматривал как акт назначения. В духовной же Василия III бояре могли быть перечислены, вероятно, примерно таким образом: «А оу духовные сидели…» или «А туто были бояре мои». Кто же был опекуном малолетнего Ивана IV? Как уже указывалось, душеприказчиками могли быть только близкие родственники: Елена Глинская, Андрей Иванович Старицкий, Юрий Иванович Дмитровский, Михаил Львович Глинский, а также митрополит Даниил. Все ли они были упомянуты в духовной? Мы уже выяснили, что по праву матери опекуншей была Елена Глинская, она же стала правительницей России. Андрей Иванович, дядя наследника и младший брат умершего Василия, всегда пользовался покровительством последнего. Василий III довольно часто брал собой Андрея, когда отправлялся в поход. Так, старицкий князь в 1510 г. въехал во Псков, в 1513 г. участвовал в Смоленской кампании, а в 1514 г. оставался в Москве вместо великого князя, когда тот в третий раз штурмовал со своими войсками Смоленск. Вместе они возглавили полки, стоявшие на Коломне, ездили по монастырям, охотились. Словом, Андрей, по верному замечанию А. А. Зимина, «был вполне лояльным родичем Василия III»[201].

В 1533 г. великий князь в знак особой милости разрешил старицкому князю жениться[202]. В последней для Василия III поездке по монастырям Андрей неотлучно находился при великом князе и вместе с боярами участвовал в совещаниях на Волоке и в Москве[203]. До последней минуты жизни Василия III старицкий князь[204] оставался верным слугой. Поэтому несомненно, что Андрей Иванович был упомянут в духовной как душеприказчик.