Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

По результатам этих исследований аппаратом Президиума ВС СССР была представлена критика сталинской Конституции по тем направлениям, которые рассматривались в качестве приоритетных в эпоху «оттепели». Критические аргументы суммированы в записке – «Некоторые вопросы Конституции 1936 г. в свете культа личности И. В. Сталина» (21.10.1962)[1498]. Во-первых, стала доминирующей идея о несоответствии Конституции 1936 г. так называемым «ленинским нормам»: «Конституцию 1936 г., – писал автор записки (Л. Мандельштам), – можно назвать условно сталинской в том смысле, что она включает некоторые установления, которые не находятся в соответствии с ленинским принципом государственного строительства. Сыграв на определенном этапе свою положительную роль, Конституция 1936 г. ныне превратилась в тормоз дальнейшего развития советской демократии»[1499]. Во-вторых, ее принципы были признаны нежизнеспособными: «Если бы строго соблюдать требования Конституции 36 г., то работа высших органов государственной власти, например в области законодательства, зашла бы в тупики, тем самым был бы нанесен ущерб интересам государства». В-третьих, констатировалось, что конституция не соответствовала действительности, ибо практика развивалась вопреки нормам: «Но жизнь опрокинула некоторые барьеры, поставленные Конституцией, и государственная практика стала развиваться вопреки требованию конституционных норм»[1500].

Основные недостатки Конституции 1936 г. усматривались в следующем. 1. Отказе от непосредственной демократии (съездов Советов) в пользу представительной модели власти – «советский парламентаризм» интерпретировался как уступка «буржуазной теории» разделения властей; 2. Смешении партийных и советских институтов. Была восстановлена из небытия формула VIII съезда РКП(б) по организационному вопросу: «Смешивать функции партийных коллективов с функциями государственных органов, каковыми являются Советы, ни в коем случае не следует. Такое смешение дало бы гибельные результаты, особенно в военном деле. Свои решения партия должна проводить через советские органы, в рамках Советской Конституции. Партия старается руководить деятельностью советов, но не заменять их»[1501]. 3. Отмечались отступления Конституции 1936 г. от логики советского федерализма: «Конституция СССР 1924 г. относит к ведению Союза ССР установление лишь основ судоустройства и судопроизводства, основ гражданского и уголовного законодательства. Это означало, что союзные республики имели право, руководствуясь такими основами, самостоятельно определять судоустройство и судопроизводство и издавать собственные гражданские и уголовные кодексы. С принятием Конституции СССР 1936 г. союзные республики лишились этого права, т. к. законодательство о судоустройстве и судопроизводстве, а также издание гражданского и уголовного кодексов было отнесено Конституцией к исключительному ведению Союза ССР»[1502]. В результате была поставлена под сомнение аутентичность Конституции мифическим «ленинским нормам». С этим связана попытка их последовательной реконструкции[1503], для чего суммировался массив партийных решений и высказываний Ленина по вопросам советской Конституции[1504].

Однако, критикуя Конституцию 1936 г., советские юристы не смогли противопоставить ей ничего другого. Конституция определенно выразила советский режим на пике формы. Трудность ее пересмотра упиралась в следующие причины: она сформулировала суть советской диктатуры; довела до предела разрыв идеологических форм и политической реальности; создала основу мобилизационной экономики; легитимировала социальный переворот, закрепила подразумеваемую роль партии и вождя. Этим объясняется ее логическая цельность и своеобразная эстетика сурового имперского минимализма. Конституция 1936 г. оказалась самой длительной по времени существования в истории советского номинального конституционализма.

11. Исчерпание конституционного мифа и попытки его ревитализации

Основной вызов существованию Конституции 1936 г. не мог исходить изнутри системы, не готовой поставить под сомнение основополагающие принципы своего существования. Он шел извне и состоял прежде всего в идеологии прав человека, последовательно расширявшей сферу своего воздействия в глобальной перспективе. Поворотным пунктом стало принятие «Всемирной декларации прав человека» (1948) и «Европейской конвенции прав человека» (1950), последующие изменения в международном и конституционном праве.