Политические деятели викторианской Англии

Однако очень скоро рядовой член парламента Гладстон вновь заставил говорить о себе. В 1875 году Восточный вопрос вновь вышел на первый план европейской политики. Болгарское национальное движение было потоплено в крови турецкими войсками. В близкой к Гладстону газете «Дейли ньюс» была опубликована шокирующая статья об этом. Британское правительство, которое традиционно поддерживало Османскую империю, никак не отреагировало на эти зверства. Дизраэли запросил английского посла в Константинополе и тот дал утешительный ответ. Премьер-министр ответил в парламенте на запрос в тоне полученной из Турции реляции. Вскоре оказалось, что массовые убийства на Балканах действительно имели место. Газеты поместили жуткие подробности. Премьер-министр был вынужден признать, что его дезинформировали, но это не повод, чтобы менять политику и терять проверенных союзников. Парламент был на летних каникулах, и дело можно было замять. В ответ долго молчавший Гладстон написал памфлет «Болгарские ужасы и Восточный вопрос». Он лежал больной в Говардене и уже давно не был в Лондоне, поэтому памфлет был самым действенным орудием. Брошюра пестрела такими фразами: «Дикая и разнузданная оргия… Турки — бесчеловечные представители человечества… Ни один каннибал из Южных морей не сможет слушать об этих ужасах без отвращения». Памфлет имел шумный успех и вышел общим тиражом более 40 тысяч экземпляров[230].

Английское общественное мнение было настроено против Турции. Это связывало руки Дизраэли. Королева Виктория была до глубины души возмущена эти памфлетом. Она назвала Гладстона «полоумным смутьяном» и «просто безумным человеком». В письме к своему премьер-министру она расценила поведение автора «Болгарских ужасов» как «антиобщественное и просто позорное». Чтобы открыто поддержать Дизраэли, она согласилась открыть сессию парламента 1877 года, навестила его в поместье Хагинден и полуофициально осудила «сентиментальную эксцентричность престарелого человека»[231].

Вскоре маятник качнулся в другую сторону. В Восточный вопрос вмешалась Россия и началась очередная русско-турецкая война. Британию захлестнула волна шовинизма известная как джингоизм. Газеты, митинги и даже королева требовали наказать русских и повторить урок Крымской войны. Гладстон оказался в числе немногих пацифистов. Тогда стало знаком хорошего тона ходить к его дому и бить камнями окна. Даже многие члены его партии осудили его позицию, но задел был сделан. Гладстон напомнил о себе. Когда острота кризиса миновала, и Дизраэли привёз из Берлина мир с честью, Гладстон продолжал ворчливую агитацию.

В следующем, 1879, году Гладстон начал свою знаменитую Лотианскую кампанию (по названию графства Лотиан или Мид-Лотиан в Шотландии, от которого он намеревался выставить свою кандидатуру в парламент), хотя никто ни о каких выборах не объявлял. В своих речах он обрушился на консервативное правительство с критикой, прежде всего, его внешней политики. Он назвал её безнравственной, беспринципной и дорогой. Все эти колониальные авантюры не дали Британии ничего, кроме осложнений с другими странами. Огромные военные расходы ложатся бременем на плечи налогоплательщиков. Внешняя политика должна быть простой и дешёвой. Таковы основные тезисы Гладстона. Особенно он критиковал Дизраэли за две начавшиеся колониальные войны — в Афганистане и в Южной Африке с зулусами.

В итоге на дополнительных выборах в 1879 и 1880 годах почти повсеместно побеждали либеральные кандидаты. Наконец, на март 1880 года были назначены всеобщие выборы. Гладстон решил дать бой своему извечному противнику и развил кипучую деятельность. Он пожал несчётное количество рук и дал несчётное количество интервью. Главный упор он сделал на то, что консерваторы своей «блестящей» внешней политикой пытаются отвлечь общественное мнение от внутренних проблем, но эта политика не даёт ничего кроме человеческих жертв и ненужных расходов на армию и колонии, которые ничего не принесут Британии, кроме новых расходов. Консерваторы агрессивно защищались. Эта избирательная кампания была одной из самых жёстких в Викторианскую эпоху. Либералы получили внушительное большинство, причём окрепли позиции радикального крыла партии во главе с такими деятелями, как Чарльз Дилк и Джозеф Чемберлен. Консерваторы смогли собрать только 239 мест, а их противники — 351. Формально лидерами либералов были лорд Гренвилл в верхней палате и лорд Хартингтон в нижней. Именно к последнему и обратилась королева с просьбой сформировать правительство, и он приступил к консультациям. Королева не любила Хартингтона за его почти открытую связь с герцогиней Манчестерской, но как лидер оппозиции он вёл себя безупречно. Перспектива иметь дела с Гладстоном королеву просто пугала. В пылу полемики она даже сказал как-то, что лучше отречётся от престола, чем потерпит этого «спятившего подстрекателя» своим премьер-министром[232].