Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Что касается опытов П. Каммерера, то Ж. Леб высказал сомнение в их достоверности, равно как и сомнения в том, что «известен хотя бы один случай наследственной передачи благоприобретенного признака» (1926, с. 258). Такое впечатление, что у генетиков с этим все в порядке, что на счету их науки уже известны достоверные примеры наследственной передачи благоприобретенной мутации. Это не человек, но природа решает, является ли приобретенное изменение благоприятным или нет. Что касается опытов с жабой-повитухой, то в них, возможно, проявился феномен атавизма, восстановление признаков, которые были у предков этих жаб и ныне характеризуют близкие виды. В такого рода атавистических проявлениях нет ничего удивительного. Споры могут возникнуть лишь в отношении того, как интерпретировать такие факты, связывать ли их с явлением наследственности или нет.

М.Б. Митин в своих опасениях, что генетики могут ошибаться в таком важном вопросе, как влияние на наследственность факторов среды, оказался прав. Поэтому его призыв к генетикам не спешить с категорическим заключением о невозможности влияния среды на наследственность, сейчас получает новое звучание. Заключая тему о генотипе и фенотипе, М.Б. Митин пишет: «... если мы не перебросим моста между организмом и средой, между мутациями и модификациями, между фенотипом и генотипом, мы не будем стоять на почве дарвиновской теории эволюции и вообще теории развития, впадем в автогенез... Пора положить конец такой метафизике... Как представители диалектического материализма, мы призываем вас подойти к этим вопросам с точки зрения выяснения специфической постановки вопроса на различных стадиях развития природы, с точки зрения выяснения взаимосвязи разных факторов развития, взамен имеющего места их искусственного разрывания. Вот это будет настоящей попыткой приложения диалектического материализма к явлениям природы... Пора отойти от декларативных заявлений о любви к диалектическому материализму и попытаться по-настоящему эти вопросы поставить в своей научной области».

Этот призыв был обращен в первую очередь к генетикам коммунистам, которые в конце 1920-х - в начале 1930-х гг. выступали именно с диалектических позиций против ламаркизма.

Я специально подчеркнул, что понятия генотипа и фенотипа исходно вводились с натурфилософских позиций. По мере развития генетики надобность в этих натурфилософских понятиях постепенно отпадет, хотя, возможно, сохранится их использование как чисто классификационных единиц. Раньше думали, что фенотип меняется исключительно за счет случайных мутаций в генах, т.е. за счет поломок кодируемых функциональных молекул, которые по счастливому стечению обстоятельств могут оказаться полезными для каких-то иных нужд. При таком понимании эволюции фенотипа от последнего ничего не зависит. Правда, не было и не могло быть доказано, что это единственный способ эволюционного изменения форм. Сейчас сходятся на том, что мутационный процесс, связанный с поломками кодируемых генами функциональных молекул, не является магистральным путем эволюции. Эволюция осуществляется главным образом в результате (1) образования новых генов под обеспечение возникших новых потребностей, (2) за счет увеличения спектра белковых молекул через альтернативный сплайсинг; (3) за счет включения генов через разные механизмы в тех клетках, в которых до этого они были неактивны; (4) в результате изменения параметров экспрессии уже существующих генов, а также (5) за счет образования новых сочетаний кодируемых генами функциональных продуктов, через взаимодействие которых специфицируется процесс развития. Я не исключаю, что этот список может быть продолжен. В таком случае развитие есть проблема не генотипа, но фенотипа (Раутиан, 1993), который определяет, какие гены, в какой последовательности и в каком режиме будут использоваться организмом в данном месте и в данное время.

Что М.Б. Митин был прав в своих сомнениях о правомочности и необходимости сооружать «китайскую стену» между генотипом и фенотипом, показывает дальнейшая судьба этих понятий. Вот как ныне решается проблема соотношения генотипа и фенотипа: «То, что не изменилось [в воззрениях на природу гена], - так это положение, согласно которому генотип определяет фенотип; на молекулярном уровне это означает, что последовательности ДНК определяют последовательности функциональных молекул» (Gerstein et al., 2007, р. 679). Здесь без ответа остаются несколько вопросов. Что определяет функциональность кодируемых последовательностей? Эти функциональные молекулы относятся к фенотипу. Какова их роль в определении остальных составляющих фенотипа, включая и традиционные признаки организма?

ГЛАВА 7. В каких пунктах расходятся мичуринское и классическое направления в генетике

7.1.0 субстрате наследственности

Минимальным субстратом наследственности у Т.Д. Лысенко является клетка, у генетиков - гены.