Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Это первое кардинальное различие двух подходов. Т.Д. Лысенко, таким образом, не отрицает структурных основ наследственности в виде клетки, и указывает на то, что гены в качестве единственных наследственных единиц недостаточны для понимания явления наследственности, т.е. сходства родителей и детей. Этот момент вполне осознавался как сторонниками, так и противниками классической генетики. Они хорошо понимали, в чем суть расхождений. Вот мнение профессора Тимирязевской академии Д.А. Кисловского (1937, с. 208), издавшего первое в СССР руководство по проведению практических занятий с мухой-дрозофилой. По его словам (с. 205), он «страстно стоит за генетику», но не может согласиться с некоторыми ее положениями. «В моей голове - пишет Д.А. Кисловский (с. 208), как и в голове акад. Б.М. Завадовского, не укладываются отдельные носители наследственности, как бы отдельные от самой клетки как целого. “Носителем наследственности” несомненно является не отдельное вещество в клетке, а сама клетка как целое, как сложная материальная, исторически развившаяся система».

Вот что говорил на эту тему Н.И. Вавилов (1939, с. 134) в своем докладе на дискуссии, организованной редакцией журнала Под знаменем марксизма: «Отрицать роль хромосом, сводить все к организму в целом, к клетке - значит, отодвинуть биологическую науку назад, ко временам Шванна». Конечно, не к временам Шванна, но к науке второй половины XIX века - к временам Р. Вирхова, М. Ферворна и К.А. Тимирязева. Наши ученые осудили О.Б. Лепешинскую, решившую опровергнуть Р. Вирхова в своих поисках живого внеклеточного вещества. Чем же от нее отличаются генетики, заговорившие о внутриклеточном веществе наследственности, способном к внеклеточному существованию. А ведь по факту О.Б. Лепешинская (еще до войны) имела в виду под этим живым веществом то, что позже приняли сами генетики - тимонуклеиновую кислоту.

Еще более определенно высказывался на декабрьской сессии ВАСХНИЛ 1936 г. Н.П. Дубинин (1937, с. 338): «Акад. Т.Д. Лысенко, который своей теорией стадийного развития внес новую свежую струю в современную генетику, работает с целостным развитием. На данном этапе его феногенетической теории, пока он изучает несколько качественных стадий, возникающих на основе целостного развития особи, необходимость факториальной теории наследственности перед ним не обнаруживается... Когда же он перейдет к следующему этапу, когда он будет больше гибридизировать, он должен будет открыть и вновь откроет законы Менделя». В том же ключе он (Дубинин, 1939, с. 191) высказался на следующей дискуссии в 1939 г.: «Я считаю, тов. Лысенко, что ваша ошибочная позиция в вопросе о роли клетки в наследственности, в которой вы отрицаете хромосомную теорию наследственности, является второй, исключительно серьезной брешью ваших теоретических построений относительно наследственности и изменчивости, которая пагубно, я прямо вас предупреждаю, по-товарищески, отразится на вашей дальнейшей теоретической и практической работе. Вы должны взять все факты хромосомной теории наследственности. Если вы их отбросите, то это приведет к тому, что в самых главных явлениях наследственности вы просмотрите самое существенное звено».

На самом деле Т.Д. Лысенко не отрицал роль хромосом в явлении наследственности. Но при чисто экологическом подходе в изучении специфических реакций целостного организма на действие среды нет необходимости обращаться к теории гена. Это другой уровень анализа, который, по мнению Н.П. Дубинина, высказанному в 1936 г., не отрицает генетический анализ. А раз так, то со временем настанет синтез результатов генетического и феногенетического (как определил его Н.П. Дубинин) подходов. Н.П. Дубинин в то время не мог знать, что феногенетические закономерности, изучаемые Т.Д. Лысенко, имеют иной источник и связаны с эпигенетической наследственностью. Т.Д. Лысенко тоже этого не мог знать, но чувствовал, что изучаемое им явление представляет собой что-то такое, что не совсем вписывается в генетические сценарии, разрабатывавшиеся в то время. Да и у самого Н.П. Дубинина, видимо, были на этот счет сомнения. Недаром он упорно допытывался у Т.Д. Лысенко, не является ли тот скрытым ламаркистом: «Трофим Денисович всячески отказывается от жупела ламаркизма, я этому рад, и все генетики этому рады» (Дубинин, 1937, с. 341). Но сомнения в этом есть: «Объяснение ваших экспериментов по “перевоспитанию растений” имеет поэтому безусловно механоламаркистский характер, хотя вы сами этого не сознаете» (с. 341). И далее: «А у нас с вами, Т.Д. Лысенко, нет большего врага, чем ламаркизм. Ламаркизм есть антиматериалистическая концепция. Ламаркизм есть теория вредная для народного хозяйства (акад. Т.Д. Лысенко: правильно). Я рад, что Трофим Денисович говорит “правильно”». Выставлять себя ламаркистом в те годы было опасным делом, особенно периферийным ученым, за которых некому было заступиться или, как тогда говорили, похлопотать. Возможно, по этой причине Т.Д. Лысенко назвал советский ламаркизм, который он развивал, мичуринским учением.