Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Попытки реабилитации евгеники связаны, на наш взгляд, с непониманием внутренней связи ее идей с фашистской практикой. Вот что писал по этому вопросу уже упоминавшийся нами известный отечественный философ И.Т. Фролов (1988, с. 183) «Это направление [позитивной] евгеники было использовано (иногда вопреки гуманным намерениям его сторонников) разного рода реакционерами и расистами, в особенности теоретиками и практиками фашистской “расовой гигиены” и геноцида. Подобная дискредитация идей евгеники, разумеется, не могла не привести к ее банкротству, хотя во многих случаях она опиралась на ряд научно обоснованных предположений и авторитет крупных ученых, известных своими гуманистическими взглядами». Позитивная евгеника, «ставящая перед собой более широкие цели: выведение “нового человека” путем селекции генотипов, полученных в потомстве людей, обладающих выдающимися умственными или физическими качествами» это и есть фашизм в чистом виде. Поскольку основан на ложных посылках (какие такие научно обоснованные предположения нашел в евгенике И.Т. Фролов?), но в виду кажущейся научности создает у человека иллюзию, что его действия по улучшению одних и искоренению (необязательно путем физического истребления) других оправданы, как освященные благородными целями. Евгенические проекты несут с собой лишь смуту внутри общества и этнические войны между странами. Великая Отечественная война 1941-1945 гг. СССР против агрессии континентального запада по факту была этнической войной за выживание наших народов, которые по евгеническим соображениям были признаны западом низшими.

Наши руководители, начавшие борьбу с евгеникой, если и не понимали, то чувствовали ее научную несостоятельность. Я думаю, что это укрепило их в уверенности научной несостоятельности генетики, которая на частных научно обоснованных результатах делала уж слишком широкие обобщения.

7.3. Насколько велико могущество генотипа?

Генетики: Не каждый генотип в равной мере определяет способности к музыке, математике, спорту и к любой другой деятельности.

Т.Д. Лысенко: Эти особенности также зависят от негенетических наследственных факторов.

Этот пункт является спецификацией предыдущего пункта. Отправной точкой для него послужило следующее высказывание И.С. Ноя (1975, с. 139): «... необходимо преодолеть глубокое заблуждение, будто бы каждый человек в равной степени способен к любого рода деятельности. Если для каждого человека характерен свой генотип и если не каждый генотип в равной мере определяет способности к музыке, математике, спорту и к любой другой деятельности, то очевидно, что в условиях, когда социальные факторы социалистического общества сами по себе преступность не порождают, детерминанты преступного поведения нельзя связывать лишь с внешним воздействием» (выделено нами).

Для каждого человека безусловно характерен свой генотип, т.е. система генов. В то же время утверждать, что генотип определяет способности к музыке, математике и т.д. будет в общем случае не совсем верным. Такого рода утверждения основаны на принятом генетике ложном представлении, что будто бы наследственность является исключительно функцией генотипа.

В своей книге И.С. Ной (1975, с. 137-138) обмолвился об алкогольной наследственности: «Не предопределяя преступные проявления, социальные факторы в развитом социалистическом обществе имеющие негативный характер, действуют через сложные опосредствования не только на нравственный облик человека, но и на его биологию, а точнее на соответствующее проявление этой биологии (алкогольная наследственность, нервно-психическое перенапряжение, неумение или нежелание выявить и использовать в интересах общества способности людей, вызывающее у них чувство неудовлетворенности, неполноценности и находящее у малокультурных людей свою разрядку в преступлении как форме самоутверждения, неумение или нежелание осуществлять кропотливую индивидуальную воспитательную работу и т.п.)» (выделено нами).

О какой такой алкогольной наследственности он пишет? Это у ламаркистов есть представление об алкогольной, наркотической и т.д. наследственности. И понимали они ее не так буквально, в духе А. Вейсмана, что у наркомана непременно родятся дети, предрасположенные к потреблению наркотиков, хотя и такое возможно. Они ставили вопрос шире, пытаясь предугадать, в каких соматических нарушениях и заболеваниях пристрастие к наркотикам родителей проявится у их детей и внуков, никогда наркотиков не употреблявших. У генетиков, связывавших изменение наследственности исключительно с поломками генов, все это представлялось «отголоском укоренившихся обывательских предрассудков и пережитком закоснелых догм» (Астауров, 1971, с. 216). В действительности, однако, в организме возможны не только мутации генов, но и более частые нарушения под действием вредных воздействий среды механизмов, управляющих генами, что может также обернуться разного рода болезнями в ряде поколений.