Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Вот какое решение предложил М. Л. Левин (Против…, 1931. с. 37) «Энгельс стоял на точке зрения теории наследования приобретенных признаков, но не всякое согласие с теорией наследования приобретенных признаков есть ламаркизм. Дарвин тоже стоял на точке зрения наследования приобретенных признаков. Для Ламарка не это характерно. Ламарк – большой эклектик. Для Ламарка характерно сочетание идеи совершенства, идеи лестницы существ, идеи echeile des etres с идеей чисто механического толкования всех процессов, происходящих в организме, с учением о флюидах… Я не говорил, что Энгельс ламаркист, уже хотя бы потому, что ламаркизм есть определенная концепция либо самого Ламарка, либо психоламаркистов Копа, Бетлера, Паули, Франсе и др., либо механоламаркистов, которые не являются чистыми ламаркистами в смысле самого Ламарка. Ни в том, ни в другом, ни в третьем смысле Энгельс не являлся ламаркистом».

По логике М. Л. Левина получается, что и московские ламаркисты, представленные на совещании Е. С. Смирновым и Ю. М. Вермелем, на самом деле не являются ламаркистами, хотя и признают наследовании приобретенных признаков. И эта логика не вписывается в то, что говорили о наследовании приобретенных признаков и механоламаркистах И. И. Агол и С. Г. Левит. Видите, в какую политическую западню загнали себя ученые, когда чисто научные споры перевели в русло философских дискуссий. Но ведь и ламаркисты оказались теперь в еще большей опасности, поскольку их теперь могли обвинить в злоумышленном искажении взглядов Ф. Энгельса. Вот чтo говорил в своем докладе Б. П. Токин (1931, с. 18): «… безусловно необходимо разоблачать попытку ламаркистов спрятаться за спиной Энгельса, причислить его к своим, к своему ведомству. Е. Смирнов и др. ссылаются на статью Энгельса “О роли труда в процессе очеловечения обезьяны”. Они говорят, что в этой статье Энгельс – ламаркист. А наши друзья из старого биологического руководства вместо последовательного разоблачения ламаркистов дают им козырь в руки. Серебровский, Левин и др. соглашаются с ламаркистами в толковании статьи… (с. 19). Ни те, ни другие не понимают, что мы имеем в вопросе о происхождении человека, о роли труда в этом вопросе, проблему не столько биологическую, сколько общественно историческую». Вот так легко проблема была «решена» чисто политически. «Но, конечно, – закончил Б. П. Токин – мы не должны идти ни по пути ламаркистов, деборинцев, ни по пути Б. М. Завадовского, который, как мне передавали, в своей программе по курсу биологии умудрился окончательно увековечить Энгельса как ламаркиста». С мнением Б. М. Завадовского вполне можно согласиться.

Закончим цитату из Е. С. Смирнова: «Если понимать вопрос о наследовании приобретенных признаков так, как я предлагаю это делать, то необходимо считать его положительно разрешенным. Я имею в виду проблему длительных модификаций. Наличность таковых доказана совершенно точно, возражать против этого не приходится. Можно, разумеется, объявить длительные модификации ложной наследственностью, но дело от этого не изменится».

Из зала было сказано под смех в аудитории: «Что же по-вашему, человек есть просто длительная модификация обезьяны?». На что Е. С. Смирнов сказал: «К сожалению, я не расположен сегодня острить…». Сейчас бы мы сказали, что человек встал на ноги, т.  е. сделался двуногим созданием, и приобрел другие полезные качества, связанные с трудовой деятельностью, через длительные модификации. Но вернемся к тем далеким дням.

Есть научная проблема – длительные модификации. Есть ламаркисты, которые этой проблемой занимаются. Когда ламаркистов разогнали, то и научную проблему, касающуюся длительных модификаций, стало некому изучать. Другие ученые ее свели к абсурду. Отметим обеспокоенность Е. С. Смирнова, который понимает, что идет не научный спор, но политическая проработка. А раз нельзя заниматься длительными модификациями по политическим соображения, то надо перейти к изучению других научных проблем. В итогe Е. С. Смирнов ушел в систематику.

По иному сложилась судьба другого известного ламаркиста Ю. М. Вермеля. Он не осознал, что в постреволюционных условиях продолжающейся политической борьбы ученому не следовало бы искать истину в политических вопросах. Она (политическая борьба) развивается по своим правилам, определяемым во многом целесообразностью. Если критикуемые из обоих лагерей, в частности, братья Б. и М. Завадовские, М. Л. Левин, А. С. Серебровский, Е. С. Смирнов в той или иной форме признали свои идеологические ошибки то Ю. М. Вермель отнесся к этой политической проработке как ученый, т.  е. стал выяснять, насколько справедливы выдвигаемые против ламаркизма обвинения. Поучительно посмотреть, что он сказал конкретно (с. 46–47): «Из доклада [Б. П. Токина] вытекает, что нет ни одного живого человека в аудитории, ни одного направления, которое не наделало бы массы грубых ошибок. Старое руководство признано неудовлетворительным. Мы с этим согласны. Теперь необходимо новое руководство. Но кто же его составит, если все, кто работал, оказались неправы?»