Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В чем принципиальное отличие подхода М. Д. Утёнкова от аналогичного приближения Г. Эндерляйна? На наш взгляд – в меньшей зависимости развиваемой теории плеоморфизма от натурфилософских допущений. Очень сложными получились у Г. Эндерляйна циклы развития микроорганизмов при скудном обосновании фактическими наблюдениями. Те же вирусоподобные формы он понимал в духе его времени как белковые комплексы, названные протитами, которые при определенных обстоятельств способны превратиться в бактерии. Сейчас некоторые его последователи соотносят протиты с прионами. Но я думаю, что Г. Эндерляйн видел в протитах мельчайшие существа, наделенные реальной наследственностью. Их аналогом можно считать нуклеопротеиновые комплексы О. Б. Лепешинской[18].

М. Д. Утёнков разрабатывал более простую версию плеоморфизма, приближенную к реально известным на то время данным и наблюдениям. Бактерии в норме проходят цикл развития, слагающийся как минимум из двух стадий – стадии вегетативного роста и размножения простым делением, сменяемой стадией полового размножения. Переход к половой стадии связан с ухудшением условий существования микроорганизмов.

Идейная зависимость работ Г. М. Бошьяна от исследований М Д. Утёнкова и Г. Эндерляйна очевидна. Поэтому мы мало что можем узнать по делу Г. М. Бошьяна, пытаясь выяснять лишь причины закрытия его лаборатории. Необходимо также выяснить реальные причины закрытия лаборатории М. Д. Утёнкова. А закрыли его лабораторию только потому, что он был отечественным плеоморфистом. А чем же не угодили наши плеоморфисты. Оказывается они покушались на авторитет великого Пастера. М. Д. Утёнков в ответ – да, нет же; я всего лишь придумал установку, на которой, изменяя условия, можно определить пределы полиморфизма бактерий. А ему в ответ (на микробиологическом съезде в Ленинграде в 1928 г. ): «… пока не будет точного эксперимента и подтверждения [в отсутствии загрязнения и дегенеративных изменений], мы не можем согласиться с теорией М. Д. Утёнкова, а его прибор вряд ли нужен, так как метод Пастера и Коха, давший нам такие открытия, нас удовлетворяет» (Утёнков, 1941, с. 24). Это ведь не один профессор выступил против открытия М. Д. Утёнкова; на него ополчились многие. А потом говорим, почему же так мало наших имен в перечне мировых открытий. Потому что заслуженного профессора удовлетворяет, то что есть, и ему не нужны лишние хлопоты с открытием, на которых нет авторитетного положительного заключения от западных специалистов.

В те же годы аналогичная ситуация сложилась в отношении отечественных механоламаркистов (см. гл. 5). Они говорят, что изучают длительные модификации, т.  е. приобретенные изменения, которые длятся по затухающей на протяжении нескольких поколений. А генетики им в ответ: вы покушаетесь на авторитет нашей науки, вы нарушаете сложившийся в ней консенсус; генетика не признает на-следования приобретенных признаков. В итоге прикрыли работы по длительным модификациям.

На самом деле М. Д. Утёнков не покушался на авторитет Пастера и Коха. Если руководствоваться указаниями К. Маркса и копнуть глубже, то он и его коллеги на западе покусились на деньги фармацевтических фирм. Вот, на мой взгляд истинная причина гонений и умалчивания взглядов плеоморфистов на западе. В СССР эта чисто коммерческая причина борьбы с плеоморфистами отсутствовала. Но было неуемное желание поддерживать научный консенсус, чем и воспользовались политики, которые сначала подняли на научный олимп Г. М. Бошьяна, затем под «напором» научной критики сбросили с пьедестала, не забыв при этом закрыть еще четыре лаборатории.

Этот второй сценарий предполагает заинтересованность в этом деле сторонних сил, в первую очередь бывших наших союзников по антигитлеровской коалиции. Пример такой активной заинтересованности мы имеем в деле Лысенко, когда после войны против него выступил так называемый «второй западный фронт» ученых (Шаталкин, 2015). В этом отношении показательно то, что стремительный путь Г. М. Бошьяна наверх развертывался по тому же сценарию по которому развивались исследования советских ученых Н. Г. Клюевой и Г. И. Роскина по антираковому препарату «круцину». А там замешанность сторонних сил была явной. Рассмотрим эту историю подробнее.

ГЛАВА 3. Дело Н. Г. Клюевой и Г. И. Роскина – история, более похожая на шпионскую

3. 1. Что писали и пишут об этом деле и возникающие в связи с этим вопросы