Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Генеральная стратегия борьбы с инфекцией, определяемая школой Пастера, заключается в нахождении эффективных средств уничтожения вторгнувшихся в организм бактерий, вызвавших болезнь. По отношению к чужим микроорганизмам эта стратегия вполне оправдана. Но насколько она нужна в отношении своих собственных микробов, которые вдруг создали проблемы у организма? В оздоровляющей стратегии Эндерляйна расчет делается на создание благоприятных условий для полноценного проявления защитных потенций организма, дающих ему возможность самому справится с инфекцией. Понятно, что обе стратегии борьбы с болезнями не исключают друг друга. В какие-то периоды жизни человека без обращения к антибиотикам невозможно вылечиться, но это не исключает одновременное участие человека в программах по повышению иммунитета, исключающих использование антибиотиков. Для самой медицины между этими подходами нет противоречия. Но ситуация выглядит совершенно по иному для фирм, производящих лекарства. Их финансовое благополучие находится в прямой зависимости от нездоровья населения. Чем больше больных, тем больше денег. Поэтому для них «врагами», покушающимися на их прибыль, являются все, кто не признает безоговорочно или как-то умаляет авторитет Пастера в медицинских делах. Поэтому борьба с нетрадиционными методами лечения на Западе прогнозируема.

Принимая ключевые идеи Г. Эндерляйн в отношении плеоморфных отношений бактерий, М. Д. Утёнков считал, что при использовании стандартных бактериальных сред раскрыть жизненный цикл микроорганизмов невозможно. Поэтому он стал разрабатывать технологию (микрогенератор) для изучения микробной культуры в постоянно обновляемой питательной среде. В 1928 г. он создал такую установку, запатентовал ее и далее совершенствовал. На ней ему удалось показать переход бактерий в фильтрующиеся формы и обратный переход последних в морфологически различные бактериальные формы. У бактерий, по его данным, есть вегетативный рост, заканчивающийся простым делением клеток, и развитие, связанное с переходом от одной или нескольких вегетативных стадий к половой, заканчивающейся «половым процессом»[17]. Соответственно следует различать полиморфизм бактерий – морфологическое разнообразие в пределах одной стадии (например, палочковидные и коккоидные формы Arthrobacter) и их плеоморфизм – морфо-физиологическое изменение, связанное с переходом от одной стадии развития к следующей. Поскольку филогенетические классификации в то время не строились, а виды определялись на основе сходства в морфологических и физиологических особенностях, то многим казалось, что в явлении плеоморфизма бактерий речь идет о превращении одних видов организмов в другие, что, конечно, неверно.

Вся жизнь М. Д. Утёнкова – это служение науке, это подвиг во имя науки. Не он боролся против власти и соперничающих исследовательских групп, таковых просто не было; с ним боролось ученое сообщество. Причины этого я не могу понять. Если только не считать, что для его коллег борьба с ним – это повод заявить о своей научной состоятельности, т.  е. не своими открытиями подтвердить свой высокий научный статус, что, вообще-то говоря, не так просто, но критикой других, покушающихся на научный консенсус.

К 1941 г., к моменту защиты диссертации и публикации ее отдельной книгой метод непрерывного поддержания культуры микроорганизмов в замкнутой системе существовал 16 лет. За это время, как пишет М. Д. Утёнков (1941, с. 24), метод «пережил периоды полного отрицания его, сомнения в стерильности работы микрогенератора и, наконец, опровержения подмеченного нами циклического развития, с безосновательным утверждением того, что якобы в микрогенераторе происходит процесс дегенеративного развития микробов».

Утверждалось о «возможности, а иногда и неизбежности загрязнения при работе с микрогенератором», пока, наконец, через 11 лет, «в 1936 г. специальная комиссия… дала заключение, подтверждающее стерильность работы микрогенератора». Тут же нашлось новое теоретическое возражение, что «при микрогенерировании якобы наблюдается не циклическое развитие, а дегенерация… Не представляет ли сама поточность среды нечто вроде “ошеломляющего ниагарского водопада” или “постоянного душа” над телом микроба, которые создают “постоянное беспокойство”, механическое встряхивание и чуть ли не “травму роста”, приводящие к дегенерации» (с. 25, выделено в оригинале). На что М. Д. Утёнков отвечал – «разве они (бактерии) в реках и океанах не подвержены этим стрессам и все дегенерируют и вымирают».

«Если допустить, – продолжали критики, – что ваши формы не случайно попавшие микробы, а действительно образовавшиеся из самой культуры, то все же они подлежат сомнению, поскольку появление этой “необычной формы” непосредственно глазом не прослежено. Поэтому нет основания говорить, что она получилась из исходной формы»(с. 25–26, выделено в оригинале). Подумайте, читатель, что бы Вы могли сказать на это возражение. Критики, о которых говорит М. Д. Утёнков, реальные ученые, я просто не привожу их фамилий.