Политическое животное

В конфликтной ситуации я старался выступить посредником человека, который был в состоянии ее решить. Симбиоз власти официальной и криминальной был настолько велик, что я перестал испытывать любые возможные угрызения совести по поводу своих новых занятий. Так же человек, который чинно давал телевизионное интервью, в реальной жизни был в курсе всех криминальных раскладов и, при наличии собственного интереса, мог помочь. Людям же, которые просили помощи, было абсолютно все равно, кто к ним придет – хоть дьявол, хоть святой. Слушая обрывки моих телефонных разговоров, студентка уже была твердо убеждена, что я лидер какой-то преступной группы, ко всему, еще она нашла пистолет, полученный мною когда-то на правах журналиста, и окончательно уверилась в своих догадках. Это все же не слишком ее беспокоило, она только обещала меня арестовать, когда станет следователем, и пристегнуть наручником к батарее отопления в своем личном кабинете. Я отшучивался, и по большей части меня это забавляло. Но когда добродушный скрипач с пушистыми усами вместо приветствия озабоченно покачал головой, я задумался о своем будущем куда серьезней. Долгое время мне казалось, что мы получили репутацию защитников нищих и обиженных, но это было не так. Соседи видели мои шальные траты – покупку техники, новой обстановки квартиры, дорогой одежды студентке, слышали о пьяных похождениях моих друзей-боксеров и становились все менее доброжелательными.

Солнце слепило, но я не надевал очков – снег попадал в глаза только на поворотах, и то, когда я мог пройти их, не падая. Глядя, как она хохочет и катится вниз по склону, я почувствовал легкую тревогу, но тоже засмеялся. Лыжи упрямо ехали в разные стороны, я все-таки тоже споткнулся и полетел следом за ней. Я скользил на спине, подняв согнутые ноги вверх, чтоб не поломать эти неукротимые палки. Склон был некрутой, и, легко коснувшись ее плечом, я остановился. Она, опираясь на меня, поднялась, следом поднялся и я. Она скользнула ногой, подбила меня, и мы опять упали. Куртка ограничивала движения, я успел подставить руки в снег, но они тоже соскользнули, и я грузно шлепнулся на нее.

– Колено, – хохотала она, – колено…

Я видел боль на ее румяном от мороза лице, но она смеялась и не подавала виду, что что-то произошло. Я присел перед ней и положил ее ногу себе на бедра. Болело снаружи, чуть сбоку.

– Послушай, это надрыв или растяжение связки. Нам нужно поскорее к врачу…

Вязаная шапочка съехала набок, ее голубые глаза горели болью, но она все так же смиренно улыбалась. Тогда я подумал, что она давно привыкла терпеть боль и совсем не боится ее. Я скинул наше снаряжение, подхватил в одну руку, другой дал ей опору, и мы проковыляли к подъемнику…

Большой внедорожник за большую сумму быстро привез нас в медицинский пункт, врач, привыкший видеть такие травмы, посмеялся над нашими тревогами, туго перетянул колено, сказал, когда следует сменить повязку, и дал лекарство от боли. Укол сразу изменил ее лицо, она расслабилась. Теперь, когда я понял, что серьезной травмы нет, я корил себя за свою несобранность.

– Это не из-за тебя, я сама упала…

Я знал, что она говорит неправду, чтоб успокоить меня, и прижимал ее румяную щеку к своей. Хотелось есть, и я попросил водителя отвезти нас на обед в какое-нибудь интересное место. На своем странном языке, который казался нам ломаным подобием сразу нескольких, он объяснил, что отвезет нас отведать домашней кухни.

Мы и в самом деле приехали в дом – его приятель открыл харчевню для туристов под собственной крышей. В большой прихожей пахло деревом, мы сняли теплую и неудобную одежду, хозяйка в цветной шерстяной накидке пригласила нас за стол, а я предложил водителю пообедать с нами. Сегодня в меню были большие ломти домашнего хлеба, наваристый острый суп и жаркое в глиняных горшочках. Все это я запил большим стаканом домашней водки, а студентка – клюквенным морсом.

Мы болтались на заднем сиденье машины, которая могла бы перевозить небольших слонов или медведей. За окном был снег, горы и огоньки в небольших деревенских домах. Иногда этот пейзаж сменялся большой многоместной гостиницей с подъемниками или ущельем, когда по обе стороны не было видно ничего, кроме скалистых стен.

Нас привезли к домику, выстроенному из срубленных и грубо обработанных стволов. Я подставил ей плечо, чтобы она могла опереться и выйти из машины, попрощался с водителем, и мы медленно добрались до дощатого крыльца. Все было настолько первозданно и естественно, что электронный замок на двери домика выглядел очень странно. Я провел карточкой, и мы зашли в натопленное помещение. Большие поленья, оставленные пять часов назад, до сих пор тлели и держали тепло в помещении. Морозный воздух освежил, мы немного отошли от дороги и сытного обеда.