Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление

Теория учебных пьес

Теория учебных пьес (Lehrstucktheorie) сочетала эстетику новой объективности и особое понимание марксизма, что позволило Брехту выйти за рамки агитпроп-театра Пискатора и создать собственную драматургию. Решающим моментом в развитии драмы Брехта стало знакомство с марксизмом и его последующее принятие. Он начал посещать занятия по марксистской теории в 1926 году, после неудачной попытки, в ходе которой он хотел разобраться с помощью обширных исследований в том, как работает мировой рынок пшеницы. Он планировал написать пьесу «Мясник Джо», в которой фоном главного действия служил бы спекулятивный рынок пшеницы в Чикаго. Брехт позже рассказывал:

я думал, что смогу быстро получить необходимую информацию, пообщавшись со специалистами и практиками в данной области, но вышло совсем иначе. Никто, ни известные экономические журналисты, ни бизнесмены… не могли четко объяснить, что творилось на зерновой бирже. У меня сложилось впечатление, что сделки были совершенно необъяснимыми, то есть недоступными рациональному пониманию. Другими словами, явно иррациональными [Brecht 1996: 4].

Разочаровавшись, Брехт отказался от создания пьесы. Он обнаружил, насколько неясной оставалась логика капитализма даже для истинных знатоков. Это и привело его к марксизму, который дал ему ключ к пониманию этой логики. Но что еще важнее, он помог Брехту понять фундаментальные аспекты собственной драматургии. Брехт писал: «Когда я читал “Капитал” Маркса, я понял свои пьесы… Конечно, не то чтобы я обнаружил, что бессознательно написал целую кучу марксистских пьес. Но этот человек, Маркс, был единственным зрителем моих пьес»[79]. Марксизм предоставил Брехту аналитические инструменты и методологию, которые подняли его работу с уровня интеллектуального искусства до уровня искусства с политической ценностью и целью. Также на мировоззрение Брехта оказал огромное влияние его учитель, ленинец Карл Корш, который был исключен из коммунистической партии за «неортодоксальное» понимание марксизма[80].

Знакомство Брехта с марксизмом побудило его расширить инструментарий новой объективности, чтобы сделать ее более радикальной и пролетарской. Изначально он надеялся привлечь к своему творчеству внимание рабочего класса, однако пролетариат просто не мог себе позволить билеты на «Трехгрошовую оперу» или любую другую профессионально поставленную пьесу Брехта. Теоретически системный эффект остранения казался действенным способом развития критического мышления у рабочего класса, но на практике он так никогда и не был опробован на аудитории, для которой предназначался.

В конце 1920-х годов Брехт создал новый тип пьесы, Lehrstiick или «учебная пьеса». Этот тип вобрал в себя его прежнее видение и расширил сферу воздействия его драмы: пьесы были короткими, не требовали актерской подготовки и носили иносказательный характер. Другими словами, они идеально подходили для исполнения непрофессиональными актерскими коллективами рабочих или студентов, увлекающихся политикой и театром в Европе XX века. Первая пьеса, «Полет Линдберга» (позже переименованная в «Полет Линдбергов: радиопьеса для мальчиков и девочек»), была поставлена как радиоспектакль на музыку Курта Вайля и Пауля Хиндемита. К концу 1920-х годов радиотехнологии настолько продвинулись вперед, что позволили слушателям не использовать больше наушники: благодаря усилителям и динамикам люди смогли слушать радио в компании, таким образом оно превратилось в социальную активность, доступную рабочему классу [Hailey 1994]. Брехт и другие использовали этот ресурс для привлечения пролетарской аудитории.

Рассказ об историческом трансатлантическом перелете Чарльза Линдберга в пьесе «Полет Линдберга» должен был вдохновить на сотрудничество и вселить веру в человеческий дух, необходимую для великих свершений[81]. Марксизм Брехта является важным компонентом произведения, в котором история Линдберга представлена не как рассказ о достижениях одного человека, а как совместное достижение всех, кто участвовал в обеспечении Линдберга материалами для путешествия и поддерживал его миссию. Попав в ужасную гряду тумана, Линдберг так утешает себя: