Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Не только Польша, но и Чехословакия, несмотря на пророссийскую позицию, стремилась к захватам на востоке Центральной Европы: «То обстоятельство, что Россия с присоединением Прикарпатской Руси непосредственно приближается к средней Европе <…> играет роковую роль при решении карпаторусского вопроса на мирной конференции <…> новосозданные государства <…> прилагают все усилия к недопущению России к горам Карпатам. Чехославия стремится занять Угорскую Русь и <…> отрезать Россию от Венгрии», – писал в июне 1919 г. Копыстянский[416]. Как видим, вопрос о союзниках на национальных окраинах прежней Российской империи был актуален для Белого движения. В Прибалтике, по мнению бывшего военного министра Временного правительства А.И. Гучкова, «только литовцы <…> поддерживали идею восстановления сильной России» как надежного защитника против Польши. Правда, отметил Гучков, «литовский солдат за пределы Литвы не пойдет. [Но] момент для укрепления симпатий литовцев к России <…> благоприятен <…> ввиду боязни захвата Литвы Польшей и недоверия к Германии»[417]. Тем не менее Белое движение, по словам представителя Тарибы в Париже Ф. Нарушевичиуса, не пожелало вести переговоры с Литвой осенью 1919 г.[418]

После начала отступления Колчака и переориентации Антанты на Деникина, с которым конфликтовало РПС, последнее прекратило свое существование в августе 1919 г. Но независимо от этого западные державы все менее прислушивались к заявлениям российских дипломатов. Сазонов в ноябре 1919 г. сообщал Колчаку: намечается привлечение к борьбе против большевиков «всех возникших на окраинах России государственных образований и создание из них не только “санитарного кордона” <…> но тесного кольца для наступательных действий против советской России <…> желательно уклониться от подобных переговоров»[419]. 5 декабря в телеграмме Деникину Колчак обосновал свое мнение по вопросу западных рубежей России: «…образование. Литвы, Польши, Украйны <…> ставит Россию в положение Московии после Столбовского трактата». Потеря выхода к Балтийскому и Черному морям означала бы «историческую гибель русского народа». Политика «Держав согласия <…> дает основание думать, что раздел России является частью политической программы» некоторых из них. Соглашательство с созданными «за письменным столом» государствами будет «глубокой ошибкой и повторением постыдной политики позорного периода Керенского»[420]. Деникин и Нератов придерживались сходных взглядов. Нератов от имени Деникина сообщал Колчаку: переговоры с западными «образованиями <…> могут в случае предъявления нам неприемлемых требований поставить нас в самое тяжелое положение, может быть даже более затруднительное, чем открытое уклонение от этих переговоров»[421].

Программные установки белых влияли на развитие событий на фронтах гражданской войны, прежде всего на западном и юго-западном направлениях. Летом 1919 г. началось наступление армии Деникина на Украине в направлении польского фронта. Главное командование Антанты высказалось за интервенцию на Витебск и Смоленск польской армии, поскольку она могла повлиять на продолжение наступления Деникина и способствовать восстановлению армии Колчака[422]. Однако, считал Черчилль, надо «убедить поляков <…> бить большевиков на границах своих владений»[423]. Вместе с тем последствия ожидаемой встречи польских войск и Добровольческой армии обсуждали и руководители Белого движения. От имени Колчака Сукин телеграфировал в начале октября Деникину: «Ввиду соприкосновения Ваших войск с Польской Армией, а также важности по главнейшим вопросам предварительно согласовывать решения Правительства с Вашими пожеланиями, ожидаем <…> ответа, чтобы дать Сазонову соответствующие руководящие указания». От имени Деникина Нератов сообщил: «При соприкосновении с польскими войсками предполагается <…> ограничиться соглашением о военном взаимодействии против большевиков, не давая никаких обязательств»[424].

Главком ВСЮР предлагал польскому командованию продвинуться к г. Мозырю и верхнему Днепру, поскольку в этом районе части Красной армии соприкасались на севере и западе с польскими войсками, на юге – с белыми. Генерал А.А. Лампе позже писал: до польских сил дотянулся «левый фланг войск генерала Деникина <…>, но никогда никакие польские части не приняли никакого участия в общем противобольшевистском движении», что было «якорем спасения, на котором удержалась советская власть во время наступления белых». 26 ноября Деникин писал Пилсудскому: «польская армия <…> прекратила наступление, дав возможность большевикам перебросить на мой фронт до 43 тысяч штыков и сабель <…> падение вооруженных сил Юга России <…> угрожает самому бытию» Польши[425].