Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Отказ Советской России от реальной политики в угоду революционной геополитике произошел не без влияния решений в Спа. В направленной в Кремль 11 июля от имени Антанты ноте за подписью Керзона Москве предложили заключить перемирие с Варшавой и прекратить наступление Красной армии на этнической линии, с тех пор именуемой линией Керзона. Помимо согласованных с поляками уступок с их стороны, Керзон предлагал Совнаркому подписать перемирие с Врангелем, а сражающимся в Восточной Галиции армиям остановиться на линии фронта в момент подписания перемирия, что фактически поощряло советское наступление на Львов. Долгое время это считалось ошибкой «клерка Foreign Office (МИД Англии. – В.З.), не знакомого с географией Восточной Европы», но изучение закрытого меморандума Ллойд Джорджа показало, что «ошибка» совпала с «этнографической прямой между Западной и Восточной Галицией»: премьер-министр высказал свое неодобрение выходящими за этнические границы требованиями Польши[466]. Современные польские историки оценивают изменение в ноте Керзона относительно Галиции как результат одностороннего вмешательства Ллойд Джорджа, желавшего склонить Кремль к подписанию перемирия[467].

Собиралась ли Польша выполнять условия ноты Керзона в случае их принятия Советской Россией? Ответ дал «Kurier Poranny», опубликовавший признание Пилсудского после принятия СОГ ноты Керзона: если «.должен <…> быть заключен мир, который уменьшил бы территорию Польши и умалил бы ее честь, тогда я объявил бы себя взбунтовавшимся генералом <…>, защищал бы честь и целость государства»[468]. Вероятно, Пилсудский согласился с предложениями Антанты, не думая их выполнять. Главным виновником трагической ситуации для Польши являлся начальник государства и главнокомандующий, что подтверждает его письмо с просьбой об отставке с названных постов, переданное 12 августа премьер-министру В. Витосу[469]. Но случилось «чудо на Висле», и Витос вернул письмо Пилсудскому, который «отблагодарил» экс-премьера в 1930 г. тюрьмой.

Лидеры большевиков начали дискуссию по поводу ноты Керзона. Ленин оценил условия Антанты как «сплошное жульничество ради аннексии Крыма» и просил Сталина распорядиться «о бешеном усилении наступления». Сталин отвечал Ленину: «.поляки переживают развал», Керзон старается их спасти «предложением о перемирии <…> чем тверже будем вести себя, тем лучше будет и для России, и для международной революции»[470]. Член Политбюро ЦК РКП(б) Л.Б. Каменев обратил внимание на то, что Восточную Галицию «Керзон авансом объявил русской территорией <…> отсюда крестьянское движение скорее может проникнуть в Польшу, чем по прямой линии от Минска на Варшаву, а, во-вторых, это ворота в Венгрию». Мнение политиков разделял командующий ЗФ М.Н. Тухачевский[471], но главком Каменев сомневался в успехе дальнейшего наступления[472]. Принять условия ноты Керзона соглашались Чичерин, Троцкий и его заместитель в РВСР Э.М. Склянский. Руководители РВСР полагали, что с пересечением этнической границы война для Польши станет национальной, поэтому, приняв условия ноты, надо использовать разногласия в правящих кругах держав Антанты и Германии в интересах советских республик. Троцкий надеялся также на немецкую помощь в восстановлении российской экономики[473]. Иные варианты реакции на ноту рассматривал уполномоченный СНК РСФСР за границей М.М. Литвинов[474].