Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Меньшая часть Белого движения в период советско-польской войны заняла прогерманские позиции: например, генерал В.В. Бискупский в июле предлагал организовать восстание в Красной армии, когда она достигнет границ 1914 г., и с помощью войск Врангеля, сформированных в Германии русских отрядов, а также сил украинских и белорусских националистов установить в России военную диктатуру, образовав затем союз «Великой России, Великой Германии и Великой Украины»[457]. Не случайно еще 21 апреля 1920 г. Польское бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП(б) предостерегало: «…белогвардейщина сейчас делает ставку на “национальную войну” России против Польши»[458].

Советская Россия тоже искала союзников. В июньской директиве «О поведении в занятых селениях и городах бойцов Конноармии» Сталин призвал «бережно» относиться к военнопленным из Галиции: «если угнетаемые Польшей галицийские украинцы поддержат нас, мы пойдем на Львов <…> помочь [им] создать свое независимое государство, пусть даже несоветское, но <…> дружественное к РСФСР»[459]. 22 июня Политбюро ЦК РКП(б) утвердило предложение Чичерина «об осторожной политике, охраняющей независимость Восточной Галиции»[460]. О настроениях в Восточной Галиции свидетельствовал Тютюник: «.крестьяне <…> саботировали наши действия, а более активные элементы бежали в Красную Армию, чтобы помогать ей бить поляков»[461]. Большевики надеялись использовать против поляков и население Подкарпатской Руси, где создавались «повстанческие отряды» из коммунистов, им сочувствующих и бежавших из польского плена. К середине августа были накоплены силы для довольно крупной операции, но инициативу перехватили галицийские националисты. Когда советская кавалерия подходила к границе Чехословакии и «поляки оставили пограничные местности», несколько сел Восточной Галиции заняли галицийские повстанцы. После отступления Красной армии они снова перешли границу ЧСР и были интернированы ее властями, объявившими Подкарпатскую Русь на военном положении[462].

Возвращаясь к июню, напомним, что в результате советского контрнаступления военно-политическое положение Польши резко ухудшилось. От имени Совета обороны государства (СОГ) польский МИД обратился с просьбой о посредничестве для заключения мирного договора с Советской Россией к участникам конференции в Спа (заседание Верховного совета Антанты 5-16 июля 1920 г.). На совещаниях, помимо делегаций от Франции, Англии, Италии, Японии, Португалии и Бельгии, присутствовали – при обсуждении непосредственно их касавшихся вопросов – представители Германии и Польши. В ходе конференции английские и некоторые французские дипломаты выступили за Польшу в ее этнических границах. Ллойд Джордж заявил, что «ничего нельзя будет сделать, если Польша не покончит <…> со своей империалистической и аннексионистской политикой» и высказался против включения в ее состав Восточной Галиции. Правительство Польши 10 июля обещало Англии и Франции подписать перемирие с Советской Россией на условиях признания своей восточной границей рекомендованную Верховным советом Антанты в декабре 1919 г. этническую линию, восточнее которой остановилась бы Красная армия; демаркационная линия в Восточной Галиции совпала бы с положением фронтов на момент договоренности в Спа.

Соглашение предусматривало созыв конференции в Лондоне с участием заинтересованных стран, обязывало Польшу принять решения Верховного совета о Литве, Восточной Галиции, Тешинской Силезии, Вольном городе Данциге; указывало, что если Польша примет все условия держав, то Великобритания предложит Советской России прекратить наступление, а в случае отказа последней от перемирия Запад окажет Польше военную помощь[463]. Решение держав Антанты отчасти отражало интересы правительства ЗУНР, которое незадолго до конференции в Спа просило союзников предоставить независимость Восточной Галиции, обеспечивая странам ЦВЕ свободный транзит с «большой» Украиной и Россией[464]. Президент данцигского сената Г. Зам позже писал: «Решение Совета в Спа <…> создавало для Данцига <…> новое положение вещей», он указал также на важную роль Данцига в случае новой войны[465].