Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Ленин направил телеграмму Уншлихту, спрашивая о «возможности советского переворота в Польше» с установлением ее восточных границ согласно этническому принципу. Уншлихт сообщил 15 июля о возможности «с подходом наших войск» к польским границам советского переворота в Польше, который может облегчить переворот (вероятно, революционный. – В.З.) в Германии[475]. В итоге 1 пункт тезисов пленума ЦК РКП(б) 16 июля гласил: «Помочь пролетариату и трудящимся массам Польши освободиться от помещиков и буржуазии» (в рукописном варианте тезисов упоминалась и Литва)[476]. Советские лидеры отказались от посредничества Великобритании под предлогом ее вмешательства во внутренние дела России[477]. Правда, Ленин, выступая в сентябре на IX конференции РКП(б), признал возможность ошибки в ответе на ноту Керзона и назвал аргументы в пользу согласия на предложения Антанты: «Получая Восточную Галицию, мы имели базу против всех современных государств <…> мы становились в соседство с Прикарпатской Русью, которая кипит больше, чем Германия, и является прямым коридором в Венгрию <…> Мы сохраняли в международном масштабе ореол страны, которая непобедима, и является великой державой»[478]. Переоценив свои силы, Кремль во второй половине июля перевел сравнительно реальную идею установления советской власти в Польше в задачу «освобождения» Центральной Европы. 23 июля Ленин в телеграмме Сталину предлагал «советизировать Венгрию, а, может быть, также Чехию и Румынию». Сталин 24 июля в ответной телеграмме Ленину ставил «вопрос об организации восстания» в Венгрии и Чехии[479]. Но конкретные решения лидерами большевиков о «советизации» названных стран не принимались.

Интересной, хотя и спорной, представляется оценка изменения советских планов советником польского представительства в Лондоне Я. Цехановским, отметившим 21 июля в беседе с сотрудником британского МИД У. Тиррелом: «В России партия Ленина победила партию Троцкого; иными словами, теория идеалистического большевизма победила милитаризм Советов <…>. Для Ленина и его партии территориальные границы не играют роли. Их интересует единственно осуществление мировой революции <…> Следует допустить, что Польшу не ждут трудности в получении <…> выгодных для себя территориальных условий»[480]. Отклонив ноту Керзона, большевики принимали во внимание разногласия между Англией и Францией в их политике в ЦВЕ и неблагоприятную для Польши ситуацию на ее границах с Литвой, Чехословакией и особенно Германией[481].

Война ускорила начало советско-литовских переговоров. Правда, Литва претендовала не только на Вильно, но и на Гродно, что явилось, по словам члена советской делегации Мархлевского, «попыткой произвести дележ шкуры еще не убитого медведя». Председатель делегации Иоффе заметил: экономические и географические соображения Литвы для обоснования «притязаний на Hinterland (тыл. – B. З.) для города Гродно <…> имеют чисто империалистический оттенок». Тем не менее согласно условиям советско-литовского мирного договора от 12 июля 1920 г. Виленщина передавалась Литве, кроме того, были учтены ее интересы по «сплавным рекам»; предстояло также подписать торговый и транзитный договоры[482].

Поляки с началом контрнаступления Красной армии предлагали литовцам совместно защищать Вильно от большевиков, обещая отдать город Литве[483]. Призывал Польшу договориться с Литвой французский военный министр А. Лефевр: литовская армия могла «атаковать большевистские тылы и заставила бы Тухачевского отступить от Варшавы»[484]. Но Литва не питала доверия к Польше. Большевики довели до сведения Антанты, в том числе и через Литву, компрометирующую Пилсудского информацию о советско-польских переговорах 1919 г., в ходе которых личный представитель польского главкома сделал Мархлевскому секретное заявление «о не переходе поляками известной линии», получив соответствующее обещание большевиков. В мае 1920 г. Политбюро обсудило вопрос о предании гласности достигнутой с Пилсудским договоренности, но соглашение решили не публиковать[485]. В июле Чичерин предложил Ленину вернуться к проблеме: Радек упомянул в изданной в мае брошюре о «прошлогодней сделке с Пилсудским <…> в парижской печати <…> стали кричать о ненадежности Пилсудского, который <…> продал-де Деникина. Если опубликовать больше, это, во-первых, дискредитирует Пилсудского в глазах Антанты, во-вторых, покажет польскому обществу, что можно было иметь мир на самых выгодных для Польши условиях»[486].