Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Эндеки были заинтересованы в территориальном статус-кво, стремясь к укреплению позиций Польши на ее западных и северных рубежах, а на востоке – к инкорпорации земель, полученных по Рижскому миру. Одновременно Дмовский выступил с программой возвращения Польше Данцига и ликвидации Восточной Пруссии с превращением ее в связанное с Польшей квазигосударство, предлагая взамен присоединение к Германии Австрии, что усилило бы южногерманские земли в противовес Пруссии[656]. Эндеки, по мнению ЦК КРПП, «не видят в настоящий момент выгоды в разгроме Советской России <…> Польша не была бы в состоянии его использовать», а могла бы «потерять Восточную Галицию, не говоря уже о Вильно <…> первая же неудача была бы концом Бельведера (резиденция Пилсудского. – B. З.)»[657]. По словам Чичерина, представляемое эндеками «мирное течение основывается <…> на стремлении польской буржуазии найти опору в экономических сношениях с нами, чтобы не дать поглотить себя Франции»[658].

Противоречивость внутренней и внешней политики Польши отражала двойственная политика польских властей в восточных воеводствах: с одной стороны, они стремились привлечь на свою сторону украинскую и в меньшей степени белорусскую общественность; с другой – стремились к ассимиляции непольского населения восточных кресов и отказывались дать автономию Восточной Галиции, что способствовало сохранению там антипольских настроений. Даже близкая пилсудчикам газета «Kurier Poranny» писала о необходимости создания Русинского министерства при польском МИД и предоставлении автономии Восточной Галиции[659]. Председатель СНК Украины и глава НКИД УССР Х.Г. Раковский, ссылаясь на захваченные красноармейцами документы начальника штаба Украинской повстанческой армии Тютюника, отмечал: «.поляками издан во Львове тайный приказ, ко всему польскому населению, чтобы оно в случае приказа Антанты эвакуировать восточную Галицию восстало и что поляками для этой цели тайно роздано оружие и создана подпольная организация»[660]. Австрийский консул во Львове Вурзьян сообщал 27 марта 1922 г. в Вену о нарушении Польшей Сен-Жерменского договора с Австрией о признании государственной самостоятельности Восточной Галиции[661].

Варшава, в свою очередь, обвиняла Москву во вмешательстве во внутренние дела Польши. Польское представительство в Берлине сообщало своему МИД в октябре 1921 г.: «.большевистская агитация в Польше опирается на помощь еврейского Бунда и коммунистических организаций железнодорожников», советских представительств в Берлине, особенно торговой миссии, ведущих секретную переписку со своими агентами в Польше[662]. Польское правительство заявляло, что на территории Советской Украины находятся галицийские военные формирования и советские власти готовят восстание на отошедших к Польше по Рижскому миру землях с целью «отрыва кресовых повятов (окраинных уездов. – В.З.)»[663].

Большевики оправдывали свою активность в регионе набегами банд с польской территории. На Правобережной Украине действовали отряды Петлюры, заключившего весной 1921 г. договор с поляками о совместных действиях против УССР, а в Белоруссии – банды Савинкова и Булак-Балаховича, военные операции против которых продолжались до осени 1922 г. «Конечно, у нас “самые хорошие” отношения и с Польшей, и с Румынией», которые «готовятся к войне <…> с Россией», – заявил Сталин в декабре 1921 г. Ленин тогда же предложил IX Всероссийскому съезду Советов принять специальную резолюцию «против политики авантюры Польши, если авантюристские шалости с бандами <…> не прекратятся <…>, то мы поднимемся на всенародную войну». Но реальные возможности России исключали широкомасштабные военные действия[664]. Однако ни Москва, ни Варшава не были заинтересованы в нагнетании взаимной напряженности. В марте 1922 г. НКИД и польский МИД обменялись нотами, отношения между соседями несколько нормализовались[665].