Политико-правовые взгляды западников в России в XIX веке: взаимосвязь политической идеологии и правопонимания

Довольно многие исследователи считают Чаадаева «чистым» западником. Этой же точки зрения придерживается Вл. Соловьев, который даже представил своеобразную классификацию западничества: теоретическое (Чаадаев), гуманитарное (Белинский) и натуралистическое или естественно-научное (Чернышевский). К западникам относит Чаадаева и Н.О. Лосский, хотя и пишет, что «идеи, близкие к мировоззрению славянофилов, Чаадаев выразил еще до того, как последние развили свое учение»¹⁶. Западником его считает и В.В. Зеньковский, хотя и утверждает, что «при оценке философского построения Чаадаева нужно… отодвинуть на второе место «западничество» Чаадаева, которое имеет значение лишь конкретного приложения его общих идей»¹⁷. Более же осторожно пишет о Чаадаеве Г.В. Флоровский: «Чаадаева принято называть первым западником, и с него именно начинать историю западничества. Первым его можно назвать только в не прямом смысле, – в его поколении все были западниками, часто просто западными людьми. И западником он был своеобразным. Это было религиозное западничество»¹⁸. Но как бы там ни было, на наш взгляд, считать Чаадаева «чистым» или «классическим» западником не совсем верно. Здесь можно полностью согласиться с В.Г. Хоросом, который утверждает: «Многие современники и потомки воспринимали Чаадаева как «чистого» западника, ниспровергателя национальных традиций. Это, конечно, в значительной мере историческое недоразумение»¹⁹. Совсем другое дело, если взглянуть на Чаадаева как на родоначальника и западничества, и славянофильства. Кстати, именно к такому пониманию вплотную подходит Флоровский²⁰. Еще более определенно об этом говорит А.В. Валицкий, полагающий, что Чаадаев «сформулировал ряд центральных проблем, разрабатывавшихся позже столь различными мыслителями как славянофилы и западники»²¹. Говоря же о возникновении славянофильства, он прямо утверждает: «Идеи Чаадаева, особенно его философия русской истории, сыграли в формировании славянофильской идеологии роль катализатора»²². С этими положениями нельзя не согласиться. Действительно, Чаадаев, будучи оригинальным мыслителем, представлял собой одинокую фигуру в умственном движении того времени. Но все те вопросы и идеи, которые были им выдвинуты, причем в великолепной литературной форме, явились для интеллектуалов той поры превосходным материалом для споров и дискуссий, а, тем самым, и к дальнейшему их развитию, интерпретации. И именно в этих спорах как раз и зарождаются те два направления мысли, которые были условно названы западничеством и славянофильством.

В подтверждение указанной мысли о неоднозначности идей Чаадаева относительно его приверженности западнической ориентации следует указать на то, что он призывает смотреть в европейских странах лишь на то, что являет собой цивилизацию, «усовершенствованную тысячелетними трудами и усилиями»²³. Его печалит, что в России нет движения идей в собственном смысле слова, а есть только случайные «дуновения Запада»²⁴. Но ведь «не все в европейских странах проникнуто разумом, добродетелью и религией, – далеко нет»²⁵, поэтому истинно русскому следует предпочитать «благо своей страны торжеству нескольких модных идей»²⁶.

Уже в первом, знаменитом, философском письме Чаадаев фактически пропагандирует естественно-правовые позиции, те самые, с которых массы выступали против произвола и абсолютизма в европейских буржуазных революциях. С его точки зрения, должны существовать некие исходные идеи, впитываемые человеком с рождения, обосновываемые каждым общественным институтом, всеми условиями жизни: «Это идеи долга, справедливости, права, порядка…необходимые начала мира общественного»²⁷. В России второй четверти XIX века, когда в университетах профессора занимались восхвалением существовавшего порядка, прямой апологетикой самодержавного режима под флагом идей исторической школы права, такой ход мысли был под запретом.

Новые публикации подтверждают приверженность Чаадаева естественно-правовой идее о существовании «предвечных» законов, в соответствии с которыми действует выработанное человеком политическое или нравственное законодательство. Если человеческие законы не соответствуют тому вечному и объективному началу, «в силу которого совершается или должно совершаться явление на своем пути к возможному совершенству»²⁸, то они уже не могут именоваться законами. Беда же России в том, что русский народ «признает лишь право дарованное и отметает всякую мысль о праве естественном…идеи законности, идея права для русского народа бессмыслица…»²⁹. Рассуждения Чаадаева о праве и правовых проблемах отличает прогрессивность и необыкновенная глубина понимания.

Чаадаев, поддерживая либеральный пафос своих предшественников, выступал против самодержавно-крепостнических порядков царской России.

Однако, дать общую оценку идеологической составляющей его политико-правовых взглядов Чаадаева непросто. Главная трудность состоит в том, что Чаадаев противоречив.