Читаем Полка. О главных книгах русской литературы полностью

Полка. О главных книгах русской литературы

Данила Давыдов , Михаил Брониславович Велижев , Михаил Велижев , Полина Барскова , Станислав Львовский

Филолог Михаил Вайскопф писал о возможных источниках метафоры „облако в штанах“: „Вообще же ироническое снижение неба (облака, ветра, души и т. д.) до „штанов“ было уже привычным мотивом, вероятно заданным Гейне („Сердитый ветер надел штаны“), хотя Маяковский сумел придать этой травестии драматическое звучание“[1742]. Об интерпретации названия „Облако в штанах“ подробно говорил филолог Леонид Кацис, акцентируя внимание на цитате из выступления Маяковского в марте 1930 года: „Люди почти не покупали её, потому что главные потребители стихов были барышни и барыни, а они не могли покупать из-за заглавия. Если спрашивали „Облако“, у них спрашивали: „В штанах“?“ При этом они бежали, потому что нехорошее заглавие»[1743]. Кацис предположил, что для Маяковского выбор подобного названия был продолжением авангардной игры: «Сделать „плохое название“ как можно более „плохим“. Таким, чтобы самому глупому было ясно»[1744]. Расчёт Маяковского оправдался: название «Облако в штанах» высмеяли журналисты, и книга получила дополнительную рекламу в прессе.

Что, кроме названия, изменила цензура при первом издании поэмы?

«Облако в штанах» существенно пострадало от цензуры, когда в сентябре 1915 года вышло первое издание (тираж 1050 экземпляров). Маяковский иронизировал в автобиографии «Я сам» над тем, что исключённые из текста слова были заменены точками: «Облако вышло перистое. Цензура в него дула. Страниц шесть сплошных точек. C тех пор у меня ненависть к точкам. К запятым тоже». Из поэмы были безжалостно вычеркнуты строки, в которых так или иначе упоминался Бог и другие религиозные образы:

в хорах архангелова хоралабог, ограбленный, идёт карать!А улица присела и заорала:«Идёмте жрать!»

Также были исключены строки, призывающие к революции:

Где глаз людей обрывается куцый,главой голодных орд,в терновом венце революцийгрядёт шестнадцатый год.

Не были оставлены без внимания и прямые призывы к восстанию:

Выньте, гулящие, руки из брюк —берите камень, нож или бомбу,а если у которого нету рук —пришёл чтоб и бился лбом бы!

Наконец, были исключены места, в которых был особенно заметен кощунственный эротизм:

тело твоё просто прошу,как просят христиане —«хлеб наш насущныйдаждь нам днесь».

Страстный, бунтарский финальный монолог поэта, обращённый к Богу, был исключён полностью. В предисловии ко второму изданию поэмы автор писал: «Долг мой восстановить и обнародовать эту искажённую и обезжаленную дореволюционной цензурой книгу». Однако даже в изуродованном виде поэма производила сильное впечатление — так, например, на первое издание поэмы отозвался Виктор Шкловский: «Цензурными вырезками превращённая в отрывки, притушенная, но и в этом виде огненная, вышла книга Маяковского „Облако в штанах“. Из книги вырезано почти всё, что являлось политическим credo русского футуризма, остались любовь, гнев, прославленная улица и новое мастерство формы. ‹…› В поэме нет ни седых волос — старых рифм и размеров, ни старческой нежности прежней русской литературы — литературы бессильных людей»[1745]. Когда в феврале 1918 года в издательстве «АСИС» (Ассоциация социалистического искусства) тиражом 1500 экземпляров вышло второе издание поэмы, уже без изъятий, Давид Бурлюк написал: «Насколько полнее, глубже, ярче это творение великого поэта теперь во всей полноте»[1746].