Полковник трех разведок

Да и с политическими оппонентами и всякого рода недругами Карно тоже пока что благополучно справляется. Причем с помощью не только своих спецслужб, но и спецслужб сразу нескольких стран-союзников. Тем более что ни китайцы, ни американцы, не говоря уже о кремлевских руководителях, пока что ни в политической, ни в физической гибели Сукарно не заинтересованы.

Ладно, обратимся к «финансовому способу» вербовки. И что мы имеем на этом фронте? Да ни хр…! Раньше, когда наш дражайший «товарищ Карно» по подпольям да партизанским базам мытарствовал — это еще имело хоть какой-то смысл. Но теперь-то? Это ж какими вагонами и какую валюту нужно гнать хоть в Джакарту, а хоть в швейцарский Цюрих, чтобы на них клюнул президент, который сам, кого хочешь, купит, продаст и снова за полцены купит?! Как говорится, еще тот случай!

Женщины?.. Ну, женщины, наконец-то замялся полковник, это, конечно, другой кавардак. Что на «передок» товарищ Карно слаб, в Индонезии об этом судачат даже макаки, на кокосовых пальмах сидя. Однако никого здесь эта слабость вождя не колышет — вот в чем дело. Мало того, он и не пытается скрывать своих похождений. Одних жен у него столько, что… «Кстати, а сколько в самом деле у него этих самых законных и полузаконных жен? — запнулся на очередной вербовочном пункте полковник. — О конкретном числе нам, конечно, доложит Полиглот. Хотя и так ясно, что даже к своим шестидесяти наш извращенец-многожонец Карно угомониться не способен.

Отсюда назревает вопрос: а что из этого пепелища нравственности способна извлечь наша резидентура? Да ничерта! Разве что написать на Карно пару анонимных доносов? Вспомнив о доносах, полковник воинственно ухмыльнулся. Даже он, старый прожженный смершевец, с ужасом вспоминал те времена, когда одной анонимки, каким-нибудь школьником под диктовку «накаляканной», вполне хватало для того, чтобы любого руководителя-хозяйственника «подводить» хоть под «Беломорканал», а хоть под вполне расстрельные «десять лет без права переписки».

«Анонимки — это хорошо!» — злорадно потянулся он, не поднимаясь из-за стола. Знать бы, кому их адресовать. В Союзе такого «ходока» хотя бы в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС могли пригласить или на закрытом заседании Политбюро пропесочить. А здесь что прикажете?.. Впрочем, в Москве по столь пустяковому вопросу первое лицо тоже никто заслушивать не решился бы.

Другое дело, что партийным руководителям «братского Союза» очень хотелось бы видеть товарища Карно куда более революционно левым и прокоммунистическим. Хотя бы в той степени, в какой они видят сейчас Фиделя Кастро. Но мы то здесь при чем?! Сами ведь с высокой трибуны признали, что в «революционной национально-освободительной борьбе в Азии наметился явный спад». В Африке и Латинской Америке — тоже дела не лучше. …И что многие вчерашние марксисты-революционеры заражены теперь бациллами буржуазного способа мышления. Как, впрочем, и буржуазного способа бытия.

Москва. Театральное кафе-ресторан «Закулисье».

Апрель 1961 года

После того как полковник предупредил Курагину, чтобы она излишне не храбрилась, дабы не проколоться на эмоциях, на которых чаще всего и прокалываются, оба понимающе взглянули друг на друга. И пауза, которая возникла в их общении, чем-то напоминала «минуту молчания» по всем, кто в роковую минуту не сумел совладать со своими предательскими эмоциями.

— Правы были наши предшественники, — первым вышел из ступора Пеньковский, — настоящий разведчик и в своем родном, отечественном коллективе должен вести себя, как в стане врага.

— А я, потомственная дворянка, только так и веду себя в течение всей своей полусознательной жизни — как в стане врага. Так что давайте не будет об этом.

— Просто хотелось напомнить, в какой стране, в каком мире живем. Причем не столько эмоционально напомнить, сколько по-настоящему, сурово предостеречь.

— Если предостеречь, тогда это трогательно и по-своему даже знаково. Из этого следует, что моя судьба вам уже небезразлична.

— Жаль терять такого соратника по одной из самых древних профессий.

— Из «самых древних», говорите, полковник? Ну-ну. По какой именно из двух нам обоим известных, уточнять не стану.

— Да, в общем-то, по обоим сразу. Если уж так, откровенно и без всякой прочей зауми. Кстати, коль уж мы заговорили о твоей личной постельной коллекции важных государственных персон… Как считаешь, насколько солидно она может выглядеть? При публичном просмотре, само собой.

— Что на тебя нашло сегодня, Пеньковский? Что это на тебя опять нашло?

Услышав эти слова, полковник поневоле напрягся: только что прозвучала любимая фраза его супруги. Причем произнесенная в «минуты душевной невзгоды», она всегда служила предвестником «урагана семейных страстей». Мало того, Курагина произнесла их с теми же интонациями, с тем же ироничным ехидством, с которым супруга обычно начинала очередной тур «выяснений». И даже с тем же воинственным прищуром глаз на фоне холодной мстительности.