Полковник трех разведок

— Да не следует «зацикливаться» на данном предположении. К черту нюансы. Сейчас важно другое. Когда нас начнут упрекать этими провалами агентов, именно ваш Британец может стать серьезным аргументом того, что не все так уж плохо. Есть и серьезные разработки важного агента.

— Которого еще следует оформить в качестве агента, — заметил Пеньковский. — Информация, которая находится сейчас в экспертном отделе ГРУ, — всего лишь разовая сделка. Винн продал ее. Кстати, нужно позаботиться о том, чтобы рассчитаться с ним. Ориентировочную сумму я в отчете указал. Сам Британец её не называл, обронил: «Пусть её стоимость оценят эксперты ГРУ».

Как только речь заходила о финансовой стороне вопроса, шеф ГРУ всегда морщился и недовольно покрякивал. Так он повел себя и на сей раз, однако тут же заверил, что в принципе это «вопрос решаемый».

— Вы говорите, что Винна еще только следует оформить в качестве агента. Что вы имеете в виду? Возникают какие-то сомнения? Вы ведь встречались с ним и здесь, и в Лондоне.

— В том-то и дело, что здесь контрразведка КГБ пустила по следу Винна, а значит, и моему, каких-то своих архаровцев. Теперь заманить его в Москву будет непросто, он боится ареста. На восприятие КГБ западным людом все еще накладывается каинова печать Ежова и Берии.

Серов тяжело вздохнул, однако развивать эту тему не стал, а молча вернулся на свое место за столом, движением руки предлагая сделать то же самое полковнику.

— Кагэбистов я предупрежу, чтобы не смели… — подергал себя за кадык Серов. — Думаю, прислушаются. А что касается Винна… Считаешь, что заманить его в нашу первопрестольную сейчас нереально?

— Сама попытка заманить его сюда уже основательно насторожит Британца.

— Ладно, ход с Москвой отпадает. А с Парижем? Есть и такой запасной вариант. Как на счет «встречи союзников на берегах Сены»?

— А что, существует реальная возможность смотаться в Париж? — навострил уши Пеньковский.

— Во всяком случае, начальник Управления внешних сношений Госкомитета при Совмине отчетливо намекал на это. Разговор состоялся часа два тому.

— Если только мой непосредственный руководитель, начальник Иностранного отдела управления…

— С этим твоим начальничком разберутся, — прервал его генерал. — И вообще не о нём речь.

— Да убирать бы его пора.

— Если пора, значит, уберем, — рубанул генерал армии.

— Приму к сведению. Что же касается Винна. Если уж пока что нет возможности организовать мне встречу с Винном прямо в Лондоне…

— Пока что нет. Начинайте отрабатывать вариант с Парижем.

— Есть отрабатывать парижский вариант. Сегодня же свяжусь с Винном. Причем открытым текстом. Под предлогом обсуждения сотрудничества с фирмами, которые он представляет. Когда следует отбыть?

— Две недели на подготовку встречи вам хватит?

— Думаю, хватит.

— Тогда приглашайте Британца в Париж на первые числа августа. Пакет с деньгами вручите ему лично. Правда, сумма будет значительно скромнее… Все, — предостерегающе вскинул он руки, — в этой ситуации торг не уместен.

Пеньковский уже испросил разрешения идти, и даже приблизился к двери, когда Серов неожиданно сказал:

— Позавчера в ЦК случайно столкнулся с Главмаршалом Варенцовым. Так вот, вместо приветствия он спросил:

«Как там мой фронтовой адъютант? Не обижаешь его?»

«Как можно?!» — отвечаю.

«Вот и подумай, — говорит, — о его росте. Засиделся он в полковниках. А парень стоящий, фронтом проверенный».

— Всё правильно, товарищ генерал армии, Главмаршал по-прежнему называет меня «фронтовым адъютантом». Иногда по привычке даже покрикивает.

— Фронтовое братство, — молвил генерал, задумчиво глядя в окно и размышляя о чем-то своем, «разговорам вслух» не подлежащем. — Далеко не все сумели сохранить его, далеко не все.

Индонезия. Джакарта.

Июнь 1961 года

Сам тот факт, что господин Хакари вдруг попросил о срочной встрече, полковника Постольникова не интриговал. Как генерал от контрразведки и заместитель министра иностранных дел, Хакари, это «порождение кровных японских традиций и традиционных индонезийских кровей», не только отвечал за безопасность иностранных представительств, но и пользовался особым доверием президента.

К тому же для советской разведки не было секретом, что в свое время, то есть еще до восхождения Сукарно к вершинам власти, не кто иной, как генерал Хакари, являлся его «государственно-доверенным» личным телохранителем, а также старательно исполнял роль адъютанта по особым поручениям. В том числе и поручениям сугубо конфиденциального характера. А кто способен обладать большим количеством компрометирующих материалов, нежели «адъютант по особым поручениям» и «государственно-доверенный личный телохранитель»?

Во всяком случае, даже теперь «Самурай», как официально именовали полуяпонца и при дворе Сукарно, и в дипломатических кругах, оставался одним из немногих людей из самого ближайшего окружения президента, кому тот по-настоящему решался доверять. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня.