Полковник трех разведок

Постольников поиграл желваками, отпил немного вина и, слегка отклонившись, чтобы не мешала фигура генерала, снова взглянул на пейзаж, вырисовывавшийся в квадрате небольшого окна.

— Как дипломат, я обязан напомнить, что наша страна всегда придерживалась принципа невмешательства во внутренние дела других государств. А тем более — в дела дружественной нам Великой Индонезии.

— Кто бы из нас здесь, в Джакарте, осмелился усомниться в этом? — с иезуитским смирением признал заместитель министра иностранных дел. — Однако же для нас очень важно конкретное мнение наших товарищей в Москве. Я бы даже уточнил: твердое мнение наших твердых друзей.

— Если я правильно понял вас, генерал, вы действительно заинтересованы в том, чтобы я донес до своего руководства, ну, скажем так, особенности подхода определенного круга лиц в Джакарте к вопросу о преемственности высшей власти в стране. С учетом того, что, как я уже сказал, смену лидера планируется провести без революции, путча и кровопролития.

* * *

Произнося эти слова, полковник нисколько не сомневался, что о точно таком же «отходе от реальной власти», помышляют сейчас и в Москве, в ближайшем окружении Хрущева. Но это уже тема другого «обмена мнениями», и явно не с «индонезийскими товарищами».

— Именно так: мы заботимся о мирной преемственности верховной власти в стране. Это вопрос международного значения. Вы прекрасно сформулировали суть проблемы. Важно, чтобы с такой же точностью и деликатностью вы сегодня же изложили ее в секретном донесении своему руководству.

— Как я понимаю, ваша нетерпеливость напрямую связана с предстоящим отсутствием президента Сукарно в стране?

— Естественно, — учтиво склонил голову полуяпонец, но тут же встревоженно вскинул кисти рук. — Нет-нет, на переворот во время пребывания президента в Советском Союзе никто из нас не пошел бы. Это больно ударило бы по престижу вашей великой страны, и даже вызвало бы ненужные предположения и кривотолки.

— В том-то и дело, что вызвало бы.

— Только поэтому время его пребывания в России мы используем для консолидации сил, разработки плана смещения, а также для формирования имиджа нового лидера и его команды.

— Если уж вы заговорили об имидже нового лидера… — приглушил голос полковник, — может, самое время назвать его по имени? В Союзе это было бы воспринято с надлежащим уважением. Больше всего у нас опасаются не самих «смещений» и переворотов, а той борьбы за первый пост, за лидерство, которая разгорается в ходе данных акций, а нередко приводит и к длительным гражданским войнам. Словом, ничто так не гарантирует успех операции и поддержку союзников, как заранее четко определенный и признанный лидер.

— Совершенно согласен с вами. Тем не менее называть имя лидера я бы пока что поостерегся. По-настоящему процесс точного определения нового вождя начнется только после нынешней нашей встречи. Поверьте: сам факт её проведения станет мощным импульсом к проведению операции.

Постольников сделал несколько глотков вина, повертел «на свету» ножку бокала с его остатками, и, не отрывая от него взгляда, заговорщицки ухмыльнулся:

— Если этим лидером ваши сообщники, простите, единомышленники, уже видят вас, уважаемый генерал Хакари, так прямо и скажите. Поймите, для меня это очень важно — знать, в каком ключе вести с вами переговоры в дальнейшем.

— На вашем месте я обратился бы с точно такой же просьбой.

— Как вы уже убедились, разговор у нас доверительный. Причем, исходя из вашего пожелания, ваше имя в качестве лидера государства может пока что оставаться сугубо между нами.

— В чем я нисколько не сомневаюсь. Но пусть само звучание имени лидера станет словесной изюминкой нашей следующей встречи, — с азиатской вежливостью возразил индонезийский генерал.

Москва. Апартаменты Дома приемовВерховного Совета СССР.

Июнь 1961 года

В будущих апартаментах Сукарно она появилась с видом аристократки, вернувшейся в свои владения после длительного вояжа. Каким-то сурово-ироничным взглядом прошлась по прихожей и гостиной; воинственно вскинув подбородок, осмотрела огромную, четырехспальную, по всей вероятности, кровать, причем сделала это с такой же обреченной решительностью, с какой гладиаторы осматривали когда-то арену Колизея…

— Я помню, — произнес Маругин, внимательно, с трепетным возбуждением, отслеживая каждое движение этой великолепно сложенной женщины, — что свидание с предыдущим клиентом оказалось сугубо конфиденциальным, все изыски которого было приказано держать в секрете, а вам, агент Миледи, отведена была всего лишь роль «скромной выпускницы Института благородных девиц».

— Напрасно иронизируете, полковник, — уверенно прошлась Курагина по спальне. — Роли, которые приходится исполнять нам, спецагентам «бордельно-стратегического отдела», как вы называете его в своем неджентльменском кругу, как правило, куда сложнее, правдивее и талантливее, нежели те, которые пытаются изображать «замурыженные» целой толпой гримеров актрисочки ваших столичных театров. Не говоря уже о провинциальных.