Полководец

— Знаю, конечно. Все вызнавать и выведывать у меня уж в крови сидит. Вроде и без надобности оно, но по привычке примечаю да запоминаю. Смешно сказать, но помню даже многое из того, что говорили, пока меня на дыбу поднимали.

— А отчего не все?

— Да порой как-то не до того было, — горько ухмыльнулся Кузьма.

Тимофей смущенно хмыкнул. Н-да. Не осознал еще, что все беды их взвода — не от кого иного, как от Овечкина. Пойми он это, и еще неизвестно, как поступил бы. Однако человеку свойственно оценивать других по себе. А Тимофей был уверен, что уж сам-то сдюжит любые пытки.

Пока с него снимали цепи, Кузьма поведал все, что ему было известно о порядке охраны. Сомнительно, чтобы что-то изменилось. Тюрьма находится внутри городской черты, пленники размещены по казематам, особо опасные — в железе. Причин для усиленных караулов нет. Тем более что как ночные, так и дневные улицы изобилуют патрулями.

— Значит, караул состоит из шестнадцати человек, — помял подбородок Клим.

— Пять трехсменных постов и начальник караула, — подтвердил Кузьма.

— А форма у них какая?

— Обычные солдатские мундиры. Тут шведы не мудрят. Это наш боярин норовит выделить — армейцам одно, ополчению иное, конвойной роте третье. Как только для лешаков ничего эдакого не удумал.

— А незачем всем подряд знать, что мы лешаки. Кому надо, тот и так разберется. Ну что ж, Кузьма Платонович, пора домой, — подытожил Клим.

— Давно пора, — отчего-то без энтузиазма подтвердил Овечкин.

Ну наконец-то миновали эти клятые долгие сумерки. Еще седмица-другая, и сюда придут белые ночи. Прямо беда с ними, потому как по их делам нужна темнота. И чем гуще, тем лучше. По стене можно и на ощупь взобраться. А ты попробуй поднимись, когда тебя в любой момент приметить могут.

Караулы сейчас усилены, и самый последний разгильдяй несет службу исправно, не отвлекаясь. Еще бы, коли враг под стенами. Да еще и минимум две трети гарнизонов бастионов находятся на позициях. От греха, так сказать, подальше. Причем без нытья и понуканий. Там же едят, там же спят. Нормальная практика.

Вот только лешакам от понимания этого ничуть не легче. Поди проберись незаметно через стены, поброди по городу, наполненному патрулями. Прихвати языка и вернись обратно. И все нужно проделать за какие-то неполные три часа, потому что потом начнет светать.

В прошлый раз им повезло воспользоваться ходом, прорытым в незапамятные времена с территории русского квартала. Сейчас он наверняка обнаружен и находится под контролем, а то и вовсе засыпан. Ну зачем нужен ход, о котором известно противнику?

Заявить боярину о том, что они готовы прогуляться за стены, — это одно. Ты поди выполни это обещание. Но выхода-то все одно нет, а потому лучше думать над тем, как все провернуть, а не рассуждать о том, почему ты этого сделать не можешь.

— Ну как, Саня, готовы? — спросил подошедший Рыбин.

— Мы всегда готовы, Григорий Семенович, — пусть и тихо, но от того не менее бодро ответил десятник командиру лешаков.

— Вот и ладушки. Ты посмотри по обстоятельствам и по времени. Но если будет возможность, то… У нас там целый взвод как в воду канул.

— Мог бы и не говорить, господин капитан. Я уж с Кругловым побеседовал. Он обсказал, где искать дом того купчишки, коий должен был встречать наших.

— Уверен, что вчетвером будет лучше?

— Чем меньше народу, тем проще проскользнуть.

— Ну, с Богом.

— Не поминай лихом, господин капитан. Пошли, парни.

Добрыня, Елизар и Киря скользнули вслед за своим десятником. Остальные пятеро отправились следом, вооруженные обычными карабинами и штуцерами. Если товарищей обнаружат, они смогут их хоть как-то прикрыть. Мало того что ночь не особо темная, так еще и на фоне неба фигуры на стене будут хорошо различимы. А точный прицельный огонь — это всегда серьезно.

Вроде бы все предусмотрели. Но не суждено им было сегодня войти в Дерпт. Они уже приблизились к стене на расстояние пяти сотен шагов, когда на соседнем бастионе вдруг поднялся шум. Донеслась заполошная стрельба. Тут же встревожились шведы и на их участке.

Ни о каком тайном проникновении в город теперь не могло быть и речи. Поэтому, не обнаруживая себя, лешаки подались назад. И лишь спустя час узнали о том, что их товарищи сами сумели вырваться из шведских застенков и пробраться к своим. Правда, пришлось их прикрывать при помощи пушек. И свои едва не положили, потому как умудрились рассмотреть вражеские мундиры. Ну да хорошо все то, что хорошо кончается. Хотя все еще оставался открытым вопрос с обещанным языком.

— Живой!!! Живо-ой, бродяга!!!

Иван то прижимал к себе Кузьму, то отстранял, жадно вглядываясь в худого, изможденного мужчину средних лет, и снова прижимал к себе. При этом он явно не заботился о том, чтобы соизмерять свои силы, и не замечал, что причиняет бывшему узнику страдания. Впрочем, тот если и кривился, то только когда его не видел Карпов.