Читаем Полководцы, прославившие Россию полностью

Поэтому, когда шведы на рассвете атаковали русские редуты, их дружно встретили драгуны под командой верного сподвижника Петра – князя Александра Меншикова. Пока Меншиков со своей кавалерией удерживал противника, Пётр приказал отвести пушки с редутов на безопасное расстояние и по новой выстроить в боевой порядок. Шведы подумали, что русские отступают, и бросились в атаку. Силён был их натиск, далеко они прорвались, с царя Петра выстрелом сбили шляпу. Но вот открыли огонь по врагу русские пушки, канониры взяли в прицел вражеские войска. А князь Меншиков с другими командирами повёл пехоту в штыковую атаку.

– Гони шведа, Алексашка! – весело кричал царь Пётр. Так он по-дружески, по-простому называл князя Меншикова.

Долгое время непонятно было, чья возьмёт. То тут, то там противники теснили друг друга, отходили и снова с упорством продвигались вперёд. На левом фланге петровские полки оказались под угрозой окружения и вынуждены были встать в каре, то есть построиться четырёхугольником, чтобы отражать наскоки противника со всех сторон.

Тогда царь взял гвардейский полк из резерва и сам повёл его в бой, на выручку своей пехоте. Шведы дрогнули. И настал великий момент, который после русский поэт Александр Пушкин так описал в своей поэме «Полтава»:

Но близок, близок миг победы.Ура! мы ломим; гнутся шведы.О славный час! о славный вид!Ещё напор – и враг бежит…

Шведы были разбиты раз и навсегда, много их попало в русский плен. Но царь Пётр великодушно велел не обижать поверженных врагов, и к ним относились хорошо, многие даже навсегда остались жить в России. Потому что лучше России нет ничего на свете.


«Кто жесток, тот не герой».

Так Пётр разгромил шведов под Полтавой. Много ещё славных деяний совершил этот русский царь, воевал он и с турками, и с персами, слава его велика, известен он во всём мире, а на родине его помнят и почитают. Во многих городах стоят ему памятники, а Пушкин в своей поэме «Полтава» такими словами увековечил победу русского оружия:

Пирует Пётр. И горд, и ясенИ славы полон взор его.И царской пир его прекрасен.При кликах войска своего,В шатре своём он угощаетСвоих вождей, вождей чужих,И славных пленников ласкает,И за учителей своихЗаздравный кубок подымает.


«Русский тот, кто Россию любит и ей служит».

Александр Васильевич Суворов

Непобедимый русский генералиссимус, кавалер всех российских орденов и покоритель знаменитой крепости Измаил

1729–1800 гг.

После царя Петра Великого на российском престоле долгое время, сменяя друг друга, царствовали женщины. А так как война дело всё же не женское, то появилась традиция не самим царям войсками командовать да в бою саблей махать, а на случай войны назначать главнокомандующим наиболее талантливого полководца из числа подданных. Традиция эта так всем царям понравилась, что вскоре они на войну ездить почти перестали, доверяя управление войсками назначенному человеку. И вот Александр Суворов был самым выдающимся из таких полководцев за всю российскую историю.


«Побеждает тот, кто меньше себя жалеет».

В детстве он рос совсем слабеньким, часто болел, был просто самый настоящий хиляк, так про него и говорили:

– Не будет с него толку, не сгодится такой заморыш для воинской службы.

Так же полагал и батюшка маленького Саши, генерал Василий Иванович Суворов, автор первого русского военного словаря. Решил он сына готовить к службе гражданской, не военной. Но Саша Суворов более всего любил тогда играть в солдатиков. За этой игрой и застал его однажды друг семьи генерал Абрам Ганнибал, прадед поэта Александра Пушкина. Увидав, как ловко будущий полководец расставляет игрушечные полки, он позвал Василия Ивановича и сказал:

– Коль сын твой эдак умеючи оловянными солдатиками командует, не будет ли больше толку с него на поле брани, нежели в канцелярии?



Призадумался Василий Иванович и стал сына понемногу приучать к закаливанию. И вот тут и продемонстрировал маленький Саша Суворов твёрдость характера, ставшую основой всех его грядущих побед. С недетским упорством он занимался физкультурой, обливался ледяной водой, скакал на коне, фехтовал: делал всё, чтобы укрепить себя, тренировался. А кроме того, прилежно изучал математику, географию, фортификацию, не забывал и про военную историю, ведь Александром его назвали в честь полководца Александра Невского.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное