Полководцы Святой Руси

Минуло несколько мгновений. Вновь железный дождь обрушился на головы русских дружинников. Только на сей раз били лучшие стрелки Орды, сила и гордость Мамая. Несколько оставшихся русских лучников отвечали тремя стрелами на сотню вражеских… Ратники Передового полка стояли и умирали. Тогда на последних воинов полка двинулась стена конных татар. Дмитрий Иванович медленно перекрестился, призывая Бога на помощь. Несколько мгновений, и всё кончено. Редкий строй русских дружинников потонул в лаве вражеской кавалерии. Но смерть их не была напрасной. Сопротивление остатков Передового полка задержало титанический вал ордынской конницы.

Вторая стена русских бойцов ожидала врага. Лучники дали залп. Покатились тела степных батыров…Тяжелая русская конница двигалась медленнее татарской легкой. Зато била сильнее. Дмитрий Иванович поднял обе руки вверх. Это значило: атака!

Кованая рать московская медленно набирала ход. Ордынцы уже не успели отвернуть, рассыпаться, встретить русских тучей стрел. Им оставалось только одно: встречный бой.

Две стены конников встретились в середине поля. Чудовищный удар! Затрещали копья. Гортанные крики смешались с лошадиным ржанием. Сотни людей в один миг вылетели из седел, чтобы погибнуть под копытами коней.

Ударив копьями, дружинники бросили их, ибо не было времени и возможности выдергивать копья из вражеских тел. Ратники Дмитрия Ивановича взялись за мечи, топоры и палицы. Князь, словно простой ратник, мерно работал любимым оружием: боевым молотом-клевцом. Тяжелый металлический «клюв» раз за разом входил во вражеские черепа.

Татары не выдержали натиска. Ордынские всадники поворотили коней. Крики ужаса послышались из их гущи. Враг беспорядочно отступал, тысячами спин принимая удары русского оружия. И тут бы скакать, рубить, кромсать в ярости чужих воинов… Но русская конница неожиданно для татар остановилась. Послышались грозные крики младших военачальников, обращенные к тем, кто увлекся преследованием: «А ну назад! А ну в строй!»

Великий князь велел унять самых резвых. Как никто другой он понимал: дружинникам Большого полка требовалось беречь силы. Не столь уж много привел их великий князь на поле Куликово. Да и конь под окольчуженным всадником не может вечно носиться по полю, не зная усталости. Час-другой боя, и конь захрипит в смертельной тоске, упадет без сил, околеет.

Дмитрий Иванович медленно отводил своих людей на прежнюю позицию. Слева и справа от него точно так же возвращались после атаки два соседних полка. Рядом с князем плыл над головами дружинников красный стяг с золотым изображением Христа — главное знамя войска.

Мамай наблюдал за ходом битвы с холма, где слуги поставили шатер из драгоценной ткани. Русская стена вновь стояла несокрушимо. Мамай ждал, что ратники Москвы увлекутся погоней, да и пропустят удар наотмашь свежими силами. А те сохранили строй, побив его людей, но не потеряв порядка.

Что ему оставалось? Изрыгать проклятия и следовать плану битвы, который навязал князь Московский. Резерв Мамая понесся на Большой полк, полки Левой и Правой руки, чтобы тяжким напором своим сломить сопротивление русских. Продолжилась битва на взаимное истощение… Ордынцы и их союзники таранят три русских полка, вкладывая в прямые удары колоссальную мощь. Под их натиском ряд за рядом гибнут русские дружинники.

Дмитрий Иванович выдерживает оборону. Он ждет переломного момента, который пока еще не наступил. Время от времени князь бросает своих воинов в короткие контратаки. Самых измотанных боем ратников отводят в задние ряды, на смену им приходят те, кто свеж и полон сил. Некоторые умирают от усталости, не покинув места среди боевых товарищей. Ордынцы то отступают, то накатывают вновь, как волны в бушующем море.

Для двух полководцев подобное столновение — война нервов. Победить должен был тот, кто сбережет последний резерв для решающей схватки. Великий князь Московский получает донесения о страшных потерях, но главную силу свою не торопится бросать в бой.

Русская линия едва держалась. Сам Дмитрий Иванович то и дело снимал шлем, чтобы утереть пот. Ему подвели третьего коня. Одного убила татарская стрела, другой уже едва таскал ноги. Щит тоже пришлось поменять: от копейного удара он дал глубокую трещину.