∀поллон против Олимпа

Аполлон оглянулся на Палладу и застал её за стремительной метаморфозой: чернявая Клепсидра враз стала русоволосой, заметно подросла и окрепла, а глаза стали ещё больше. В глазах бушевал серебряный огонь.

Волосы на затылке Ромашкина зашевелились, по телу пробежали мурашки. Парень ощутил полную готовность к поединку, но торопить события не стал:

— Я же говорю, случайно. Ты бы попала камнем в удаляющуюся на колеснице фигуру?

Пламя в глазах Паллады потухло, они сделались приятными, серыми, обычными.

— Могла бы и попасть. Но сбить...

— Мне показалось, он был немножко пьян. — Аполлон тоже слегка поумерил боевой пыл.

— На отца это похоже, — задумчиво проговорила Афина. — Он в последнее время любит выпить две чаши нектара, когда можно было бы ограничиться и одной... Забавно.

Богиня чему-то улыбнулась, и парень понял, что поединок откладывается. Он не представлял, как эта драка выглядела бы. Бить женщин Ромашкин не умел и не хотел. Не то воспитание. Да и с мужиками схлёстываться не стремился. Пацифист же.

— И каким образом ты вернёшься назад, если найдёшь свою Елену? — поинтересовалась Паллада.

— Пока сам не знаю. Мы сюда попали, когда разломилась старинная жертвенная чаша. Я думаю, надо сложить её половинки и всё само произойдёт.

— Само произойдёт... — прикинулась эхом Афина. — У меня на этот счёт другое предзнаменование. Видишь ли, раз уж я отвечаю за мудрость, мойры сразу послали за мной...

Ромашкин ничего из этой многозначительной реплики не понял, потому что не знал о богинях судьбы, а также не видел, в отличие от Ленки Афиногеновой, огромного станка и изменений в полотне жизни.

— И я давно за тобой слежу, — продолжила Паллада. — Буду с тобой честна, чужанин, хотя могла бы обмануть и запутать, чтобы отвести беду. Но ты соперник честный, к тому же, прости за прямоту, наивный... И сильный. Обман будет худшим способом отвратить погибель мира.

— Неужто всё так серьёзно? — Ромашкин улыбнулся.

— Воистину не до шуток. Судя по предсказаниям Лахесис, тебе ни в коем случае нельзя встречаться с твоей возлюбленной. Клото прочитала в свитках грядущего: «Соединятся две половинки в целое, но ценой слиянию будет победа Хаоса».

Аполлон остановился.

— Ты только не злись, Афина, но мне эти расплывчатые пугалки говорят ровно об одном — кто-то не хочет, чтобы мы встретились и тут же убрались восвояси.

Пройдя ещё пару шагов и развернувшись к парню, Паллада с грустью ответила:

— Я была бы счастлива, если бы вы вовсе не появлялись в нашем мире. У нас и так не всё ладно...

— Ну, да. Например, одноглазые переростки шастают и людьми закусывают, — схохмил Ромашкин.

— Кстати, о Полифеме... — произнесла богиня и осеклась.

Афина поразмыслила, открывать Аполлону какую-то зловещую тайну или нет. Наконец, решилась:

— Значит, смотри. Я тобой заинтересовалась, когда мойры поделились странным расхождением между точно предсказанным и реально случившимся.

— Как это?

— У Лахесис есть свитки, я только что говорила. В этих свитках появляются пророчества. Будущее как бы проступает. Но чаще всего это какие-то намёки или, ну, развилки. Например, Троя не могла пасть, пока в городе оставался мой Палладий.

— А, помню! — обрадовался Ромашкин. — Такая старая деревяшка, мне греки показывали.

Афина поморщилась, но продолжила как ни в чём не бывало:

— Итак, сёстры-мойры ткут полотно бытия, ориентируясь на эти записи. Часть предсказаний настолько ясны, что попросту не могут не сбыться. Предвидение таких событий доступно даже некоторым смертным. Одного ты видел.

— Калхас! — догадался Аполлон.

— Именно, — кивнула Паллада. — Примеров таких событий довольно. Падение моего лютого деда Кроноса... Смерть Ахилла... Создание ахейцами так называемого троянского коня. И вот тут произошло странное, потому-то мойры меня и вызвали. Коня изобрёл не тот, кто должен был. И намного раньше. Такого ещё не случалось. Никогда.

— Я могу объяснить, — поспешно сказал студент.

— Сделай милость.

Афина сделала приглашающий жест, и они потихоньку возобновили прогулку по мокрой траве. Меж тем, стало совсем светло, на небе оставались лишь редкие облака, день обещал быть великолепным.

Ромашкин взялся за объяснения:

— Я прибыл из мира, где вашу историю знают. Считай, что я из далёкого будущего.

Аполлона внутренне скрутило от такого упрощения, но не мог же он заявить, мол, для нас мир олимпийцев всего лишь сказочка, миф, цветастая выдумка? С другой стороны, если он, Ромашкин, не сошёл с ума, то он в данный момент — в мифе. Полный попадакис.

Мудрая богиня бесцеремонно прервала его метания:

— Насколько далёкого?

— Чего далёкого? — растерялся парень.

— Проснись, чужанин! Ты из будущего. Так насколько далёкого?