∀поллон против Олимпа

— Где Клепсидра?

Сначала у Одиссея аж глаза на лоб полезли, но затем подозрительно прищурились.

— Я думал, она с тобой, — сурово проговорил владетель Итаки.

Студенту стало ясно: ревнует коротышка. Знал бы ещё, кого ревнует.

— О, я сам не знаю, друг Одиссей, — ответил Аполлон. — Проснулся, почувствовав сквозняк. Пещера открыта. Клепсидры нигде нет. Как бы её не засыпало камнями там, на входе...

— А это как раз второй вопрос: как цельная каменная плита превратилась в кучу мелких обломков?

Подоспевшие люди из команды царя Итаки закивали и забурчали, мол, что за ворожба.

Студент развёл руками:

— Эта загадка также мучает меня всё утро.

— Она что-то такое упоминала вчера про мел... — развил свои подозрения Одиссей.

— Эврика! — обрадовался подсказке Ромашкин и принялся хлопать себя по карманам. — Помнишь, как лукаво она про это всё говорила? У меня действительно был мелок, которым я совершенно случайно разрушил колонну в Ретее. Хм, провёл пару линий, и она рассыпалась. Клепсидру тот случай очень впечатлил. А учитывая её плутовской характер, да ещё способности воровки, она мне их продемонстрировала при знакомстве...

— Подразумеваешь, она украла волшебный мелок и выбралась наружу? — спросил царь Итаки, не уверовавший в существование магического предмета.

Аполлон пожал плечами:

— Или сильно ударила ногой по плите.

Моряки за спиной Одиссея заржали.

— Хорошо, допустим, так оно и было, — задумчиво протянул ревнивец. — Ну, я про мелок, а не про ногу... Где Клепсидра?

— Две возможности: либо сбежала и где-то прячется, либо была неосторожна и лежит под бывшей плитой. — Ромашкин махнул в сторону входа в пещеру.

Одиссей развернулся к своим подданным.

— Думаю, нам предстоит похоронить Клеона. Кормчий он был так себе, но человек хороший, смелый воин. И погиб в бою. Устроим ему достойную могилу. Материал повелеваю брать вон там.

Перст царя указывал на пресловутый вал щебня.

«Хоть овцы не умрут с голода», — подумал Аполлон и озаботился вопросом: что будет, когда тела Клепсидры не обнаружится под завалом?

Греки принялись за дело, а Одиссей на отдалении от скорбных работ усадил перед собой Ромашкина и продолжил расспросы.

— Поведай мне о ней. Запала в душу, сил нет. Что за девушка она была?

Студент, ничуть не сочиняя, рассказал, как познакомился с настоящей Клепсидрой, и она произвела впечатление распутницы, но это нелицеприятное мнение оказалось ошибочным, и про её великолепное умение похищать кошелёк, продемонстрированное несколько раз кряду... Потом дело дошло и до ранения Аполлона, до неоценимой бескорыстной помощи, оказанной девушкой. Парень обстоятельно объяснил ревнивцу, что между ним и Клепсидрой ничего не могло быть, ибо он принял обет верности.

Всё это слегка успокоило пылкого эллина.

Желая сменить тему, Ромашкин спросил Одиссея:

— А ты знаешь, что Полифем — сын Посейдона?

— Этот одноглазый урод сын повелителя морей?! Впрочем, не удивлён, — рассеянно ответил царь Итаки.

Помолчали.

— И всё же как будет жаль, если столь роскошная женщина окажется простейшей воровкой! — воскликнул Одиссей, несколько театрально прикрывая дланью мужественный лик.

— Да не печалься, будут и другие, более красивые женщины! — утешил Аполлон, но лишь молчание было ему ответом.

И тут он осознал, что вокруг сделалось подозрительно тихо.

Ромашкин глянул на Одиссея. Тот сидел недвижимо, будто статуя. Парень толкнул его в плечо. Не шелохнулся. Тогда Аполлон обернулся к пещере и узрел там целую скульптурную группу — матросы застыли в различных позах.

— Ну, и что это за ерунда? — выразил неудовольствие и шок студент.

«Как-то странно звучит», — отметил он неясное пока изменение в собственной речи.

— Вы сговорились все? — высказался Ромашкин, в основном, ради теста.

Его тут же осенило: речь наша, русская! Вот так поворот!

— Корабли лавировали, лавировали да не выролорево... выларова... вылавировали! — Он рассмеялся и — резко замолк.

С миром что-то случилось. До Аполлона дошло: всё стоит на паузе, и только он продолжает жить в нормальном темпе.

Или он ускорился?

И какая, собственно, разница?

Он резко вскочил, максимально сосредотачиваясь и стараясь уловить любое движение. Наверняка это шуточки олимпийцев. Эти забулдыги знают толк в подлостях и фокусах. Сейчас начнётся массированная атака или наоборот кто-нибудь постарается ткнуть его очередным шампуром в спину.

— Выходите, трусы! — боевито выкрикнул Ромашкин, кружась на месте.

Трусы не выходили.

И не ощущалось гнева, который всегда предупреждал Аполлона о приближении вражески настроенных богов.

Ладно, атаки не предвидится. Хорошо. Но, может быть, это странное состояние и есть атака? Выдавить противника из привычного ритма жизни, пусть состарится и сдохнет за секунду между глупыми репликами Одиссея, брошенного лже-Клепсидрой.