Полмира

Бренд стоял перед ней, достаточно близко, чтобы она почувствовала его запах. Рукава закатаны, видны змеящиеся шрамы на предплечьях. Он был сильнее, тише и выглядел лучше, чем обычно.

— Ну, думаю, еще увидимся, — сказал он.

Он смотрел на нее, его глаза блестели за прядями волос на лице. Казалось, она провела последние полгода, пытаясь не думать о нем, но только больше злилась, потому, что ничего не получалось. Трудно забыть кого-то, когда тебя от него отделяют три весла. Его плечи двигаются во время рывка. Его локти на весле. Кусочек его лица, когда он смотрит назад.

— Ага, — пробормотала она, глядя в землю. — Наверное. — Она обошла его, и зашагала прочь по пружинящим доскам причала.

Конечно, тяжело было оставлять это так после всего, через что они прошли. Может это было трусостью. Но надо было выкинуть его из головы, и вместе с ним разочарование, стыд и глупость. Если станешь откладывать то, что нужно сделать, не добьешься ничего, кроме боли.

Черт, она начинала думать, как Скифр.

Впрочем эта мысль ее порадовала.

Торлби изменился. Все было намного меньше, чем она помнила. Более серым. Более пустым. Причалы были далеко не такими оживленными, как раньше. Несколько жалких рыбаков занимались со своими дергающимися уловами, чешуя блестела серебром. На воротах несли охрану воины, но молодые, из-за чего Колючка задумалась, чем заняты остальные. Одного она знала с тренировочной площадки, его глаза стали размером с пивные кружки, когда она важно прошла мимо.

— Это она? — услышала она чье-то бормотание.

— Колючка Бату, — прошептала женщина, ее голос был приглушенным, словно она произносила магическое заклинание.

— Та, о которой поют песни?

Ее легенда шагала впереди нее, можно ли было в это поверить? Так что Колючка расправила плечи, приняла самый храбрый вид и шла, качая рукой, на которой сиял эльфийский браслет. Отражал солнечный свет и сиял своим.

Она шла по улице Наковален, покупатели оборачивались и глазели на нее, удары молотков прекращались, и кузнецы выглядывали наружу, а Колючка насвистывала песенку. Песенку, которую пели тровены, о дьяволице, которая спасла императрицу Юга.

А почему бы нет? Она же это заслужила, разве нет?

Она поднималась по тем же крутым дорожкам, по которым спускалась с Отцом Ярви, когда он вел ее из подземелий цитадели, в Скекенхаус, Кальив, и Первый из Городов. Казалось, это было сотню лет назад, и она свернула на узкую тропинку, на которой каждый камень был ей знаком.

Она слышала бормотание позади, и заметила, что за ней собралась маленькая стайка детей, благоговейно смотревших на нее из-за угла. В точности как те, которые бегали за ее отцом, когда он бывал в Торлби. В точности как он, она им приветливо помахала. В точности как он, она оскалила зубы и зашипела, а они с криками разбежались.

Скифр всегда говорила, что история ходит по кругу.

Узкий дом, ступеньки истерлись посередине, дверь, которую ее отец покрыл корявой резьбой — все то же самое, но почему-то Колючка занервничала. Ее сердце колотилось, когда она потянулась, чтобы широко распахнуть дверь, но вместо этого в последний миг сжала руку в кулак и постучала. Она стояла и неловко ждала, как попрошайка, хотя это был ее дом. Ее пальцы плотно вцепились в мешочек на шее. И она все думала о том, что сказал ей Фрор.

Может быть ее отец не был в точности таким героем, каким она его считала. Быть может и ее мать не была такой уж злодейкой. Возможно ни один человек на самом деле ни тот ни другой.

Дверь открыла мать. Странно было видеть, что она выглядит в точности так же после всего, что случилось. Лишь волос-другой поседели, и на какой-то миг Колючка снова почувствовала себя ребенком, скрывающим гнев и страх под храбрым видом.

— Мать… — Она попыталась пригладить всклокоченную половину головы, цепляясь за золотые и серебряные кольца, вплетенные в спутанные волосы. Глупая попытка, ей не удалось бы причесать эту путаницу и топором. Она раздумывала, куда сначала ударит язык матери: в безумие на голове, или по уродству ее шрамов, или по изношенности одежды, или…

— Хильда! — Ее лицо осветилось радостью, она схватила Колючку и так крепко сжала, что та даже задохнулась. Потом она отпрянула на длину руки, сияя осмотрела ее сверху донизу, и снова крепко сжала. — Прости, Колючка…

— Можешь звать меня Хильда. Если хочешь. — Колючка хохотнула. — Приятно слышать, как ты это говоришь.

— Тебе раньше это никогда не нравилось.

— Многое изменилось за этот год.

— Здесь тоже. Война с ванстерами, король болен, Праматерь Вексен не пускает корабли в гавань… но на это еще будет время позже.

— Ага. — Колючка медленно закрыла дверь и прислонилась к ней. Только тогда она поняла, как устала. Так устала, что чуть не опустилась на задницу прямо там, в коридоре.

— Тебя ждали несколько недель назад. Я начала волноваться. Ну, я начала волноваться в тот день, когда ты уехала…

— Мы застряли во льдах.

— Надо было помнить, что моя дочь отправляется дальше, чем за полмира. Ты выросла. Боги, как ты выросла!

— Ты ничего не скажешь о моих волосах?