Полночь в Эвервуде

Тронный зал оказался больше, чем любой бальный зал. С одной стороны поднималась величественная лестница, стены из замороженного сахара переливались бледно-фиолетовыми и темно-синими оттенками, а овальный центр зала стоял на приподнятой платформе, усеянной золотыми клетками. К ним сверху были прикреплены тонкие цепочки, и время от времени одна из них поднималась к потолку. Или могла бы подниматься, если бы у зала имелся потолок. Центр дворца был полым. Вверх уходило множество этажей, соединенных одной лестницей, пологие пролеты которой как попало крепились к окружающим стенам. У Мариетты закружилась голова при виде такой высокой лестницы, петляющей вокруг пустого пространства посередине. Если кто-то на ней поскользнется… она содрогнулась и отогнала от себя эту мысль.

Тронный зал был заполнен людьми в сверкающих платьях и костюмах, которые танцевали в сумрачных пространствах по краям зала, где на стенах висели маленькие золотые шары изо льда. Тени сгущались в промежутках между группками сплетников, полулежащих на атласных подушках размером с диваны. Возле двери в больших полупрозрачных иглу стояли скамьи, вырезанные из плотного снега и устланные мехами, на которых гости могли сидеть и обмениваться своими секретами, а в глубине зала на высокой платформе стоял трон. Ярко-красный, он отличался спинкой из сталактитов и сталагмитов, переплетенных между собой. Трон был пуст.

Несколько крохотных ручейков изо льда вились по дворцу – замерзшие дорожки, по которым бегали на коньках служители, лавируя между морозными дятлами. Другие служители ходили по залу с подносами с маленькими пирожными «птифур», трубочками с замороженным кремом и бокалами со сливочным напитком.

Мариетта попала в волшебную сказку.

Бальные платья всех цветов, какие она могла только себе представить, а некоторых она и представить не могла, сверкали и развевались. Платья были сшиты из шелка и атласа, шифона и тюля, их сложные фасоны завораживали ее, она даже не могла бы вообразить такие, там были женщины, одетые в мужские костюмы, и мужчины – в платьях, и лица у всех были ярко раскрашены.

– Это прекрасно, – прошептала она.

Кларен схватил два бокала с подноса проходящего мимо служителя и один вручил ей.

– Жаль, что мы не заключили пари на деньги, у меня сейчас с ними туго.

Мариетта отпила из бокала. Напиток был густой и сладкий, с привкусом пряностей, и вкусный необыкновенно, словно она пила жидкий звездный свет.

Кларен поднял бокал, салютуя ей.

– Ликер из снежной голубики. Он восхитительно крепкий. Пейте столько, сколько хотите, – сказал он, глядя на нее поверх своего бокала.

– Капитан, – произнес Фин, щелкая каблуками и отдавая честь.

Мариетта сделала еще один маленький глоток, глядя на неожиданно появившегося Легата. Под его глазами залегли тени, и на лице начала проступать щетина. Он помрачнел с тех пор, как она видела его в последний раз.

– Идите со мной, – сказал он. – Я сейчас же провожу вас домой. И прослежу, чтобы на этот раз вы выполнили мой приказ.

– Тогда мне лучше сделать так, чтобы я не зря пришла сюда, – ответила Мариетта, ей доставило удовольствие видеть, как он стиснул зубы, услышав ее заявление. Встреча с этим волшебным миром и недавнее спасение от гибели вызвали у нее прилив сил и сделали безрассудной. Она чувствовала себя совершенно свободной. Играли вальс, быстрый и опьяняющий. Он глубоко проникал в ее кости, в ее чувства. Мариетта жаждала слиться с ним, ее кожу жгло нетерпеливое желание погрузиться в движение, утонуть в этой музыке, которая, казалось, играла только для нее одной. Она одним глотком допила бокал и отдала его Кларену, который с интересом смотрел на нее. Взмахнув рукой, она вышла из того угла, где они стояли, в волны танцующих.

– Это именно то, что я вам запретил делать, – услышала она голос капитана.

Сохраняя малую толику благоразумия, Мариетта стояла на всей ступне и слегка кружилась, почти незаметно, выполняя балансе на счет вальса. Потом закружилась чуть быстрее и перешла к плавному адажио, когда музыка изменилась, стала более медленной и более настойчивой, требуя от танцующих нового ритма. Плавные движения Мариетты напоминали течение воды, глубокой, непрерывно струящейся и грациозной. Шаги ее были легкими, а руки трепетали, как лебединые крылья.