Полночь в Эвервуде

Мариетта посмотрела в его глаза. Они были теплее, чем выражение его лица, словно не могли скрыть его чувства. Она решила, что его глаза, честные и добрые, вызывают у нее восхищение. Осознав, что она смотрит в них дольше, чем следует, она опустила взгляд на крышку стола. На нем было множество бумаг, авторучек, стояли недопитые чашки жидкого шоколада, а также лежали восковые печати с изображением мышей, сражающихся на саблях. Глядя на них, она нахмурилась, это изображение проникло сквозь затуманенное зеркало ее воспоминаний. Капитан откашлялся.

– Когда уйдете отсюда, постарайтесь выглядеть такой же слабой, как когда пришли сюда. Мне нельзя навлечь на себя подозрения.

Мариетта кивнула. Комната вокруг нее закружилась от этого движения.

– Конечно.

Капитан Легат встал со стула и поддержал ее. Он расстелил на столе кусок ткани и положил на него несколько булочек и овсяных печений с орехами.

– Завяжите эту ткань вокруг талии, ваше платье стало достаточно свободным, чтобы скрыть это, – сказал он, глядя ей в глаза. Она кивнула и отвернулась. Она так страдала от голода, что не почувствовала ни капли смущения от необходимости поднять подол платья в присутствии джентльмена. Хотя ей удалось улыбнуться при мысли о том, как отнеслась бы Ида к этой ситуации, она была уверена, что мать осудила бы ее и сочла распущенной девушкой, одной из тех, которые носят платья из алого крепдешина и курят сигареты.

– Спасибо, – поблагодарила она, спрятав еду. Капитан повернулся и оглядел ее. Коротко кивнул, потом посмотрел на часы.

– У нас есть еще немного времени. – Он жестом пригласил ее сесть.

Поколебавшись, Мариетта села.

– Можете съесть еще немного? – спросил он, и она кивнула. Он придвинул к ней горшочек, она взяла лежащую рядом вилку и стала есть запеченную в горшочке еду. Он сидел и перебирал бумаги, иногда делая на них пометки, а время текло.

Когда он в следующий раз бросил на нее взгляд, она спросила:

– Почему?

Ручка из гусиного пера в его руке замерла. Перо было белым, как снег, и мягким, как мех горностая. Будто его вырвали из пачки Одетты, в которой танцевала Виктория; пачка была сверху покрыта перьями лебедя, которые трепетали, когда она танцевала, подражая Анне Собещанской, первой Одетте Большого театра. Правда, Виктория с удовольствием сообщила им всем, что Анну исключили из примадонн театра после того, как она продала дорогие украшения, подаренные ей правительственным чиновником, и вышла замуж за танцовщика, исполнявшего роль Зигфрида. Мариетта тогда заметила, как это характерно, что этот Зигфрид не лишился роли за свой проступок.

– Почему вы взялись помочь мне? – повторила она.

Он сдвинул брови.

– Как я уже сказал, совесть не позволяет мне допустить, чтобы вы умерли с голоду.

– Так вы сказали. Но я не могу не думать о том, какова ваша истинная мотивация. В конце концов, вы не хотите помочь мне покинуть этот дворец. Полагаю, поскольку вы капитан Королевской армии, это можно понять. Но это – она показала рукой на свой недоеденный горшочек, – нельзя.

Капитан постучал пером по бумагам. Мариетта скользнула по ним взглядом.

– Я был свидетелем такого количества страданий, что их хватило бы на целую жизнь, – сказал он, отодвигая бумаги подальше от ее взгляда. При этом резком движении из внутреннего кармана его мундира выпал отрезок красной ленты.

– Осторожно, вы открываете свое сердце, – лукаво произнесла Мариетта, показывая на нее рукой.

Он быстро спрятал ленту и встал.

– Это простой залог любви, и я не люблю обсуждать свою личную жизнь. Как и вы. – Он говорил ледяным тоном, лицо его словно замерзло. Те теплые глаза, которые ее так восхитили, стали холодными, когда он посмотрел на нее.

– Сейчас вам лучше уйти.

Мариетта почувствовала, как загорелись ее щеки.

– Хорошо.

Она встала, не обращая внимания на то, как покачнулась комната.

– И прошу вас, продолжайте притворяться, – резко произнес капитан, шагая к двери.

Мариетта схватилась за руку, как будто ей стало больно, гневно посмотрела на него и пошла к двери.

Капитан подошел к ней первым и резко распахнул.

– Уводите ее, – приказал он солдату и захлопнул дверь, не глядя на Мариетту.

Солдат ее не обыскивал. Капитан вызвал ее якобы для того, чтобы наказать, и это обмануло солдата, он решил, что можно ее не обыскивать. Когда он втолкнул ее в комнату и запер за ней дверь, Пирлипата и Деллара помогли ей лечь на голубую подушку.

Пирлипата в недоумении нахмурила лоб, выслушав краткий рассказ Мариетты о том, что произошло, а Деллара постучала пальцем по губам и окинула ее оценивающим взглядом. Она спрятали еду в шкафах с одеждой, и в ту ночь Мариетта почувствовала, что у нее снова проснулся аппетит. Деллара выдавала Мариетте еду малыми порциями, и она этому было рада, когда на следующий день ей опять запретили есть вместе с подругами. Король все еще не вызывал ее к себе. Она начала понимать, насколько он жесток и какова истинная жизнь во дворце.

Глава 24