Полночь в Эвервуде

Мариетта улыбнулась ему. Он откашлялся и достал из ящика письменного стола завернутый в бумагу сверток.

– В последние несколько дней я ездил по делу в другое место. На обратном пути я заезжал к своей матери. Она печет самые вкусные торты во всем Сахарном переулке. Это мой любимый торт, я приберег для вас кусочек. – Мариетта с интересом отметила, что он слегка покраснел.

– Ну… спасибо.

– Пустяки, – ворчливо ответил капитан, переложил торт на тарелку и подал ей. Он снял мундир, аккуратно повесил на спинку стула; золотые пуговицы и эполеты сверкнули при свете очага. Его сорочка измялась, тени под глазами стали заметнее, когда он стал перебирать пачку писем, на которых стояла печать с подписью короля.

Она наблюдала, как он погрузился в чтение, время от времени потирая виски. Мариетта ела торт, не задавая ему вопросов. Торт был из белого шоколада с клубникой, сладкий и легкий, у него был вкус рождественского утра. Когда она вернулась в свой номер, этот вкус еще оставался на губах.

На следующий день король Гелум вызвал ее в тронный зал.

– Ну, моя маленькая танцовщица, вы выучили свой урок послушания?

Мариетта кивнула, она слишком устала, чтобы и дальше сопротивляться манящему зову еды. Она начала танцевать.

Глава 25

– Не могу перестать думать о выражении ваших глаз, когда вы улыбались мне в прошлый раз, – сказал Кларен Мариетте на следующей неделе. Он провожал ее обратно в номер по спиральной лестнице после еще одного танца. На ней было платье цвета переливающихся синих чернил, распущенные волосы с заколками в виде сверкающих сосулек струились по спине. Черные атласные балетные туфли держали ленты на щиколотках. Ей не хватало только черных, как вороново крыло, перьев для роли Одилии. Поскольку она подчинилась приказу, король Гелум заказал для нее у башмачника из Шелкового квартала балетные туфли всех цветов радуги. Башмачник был очарован туфельками с пуантами Мариетты и перед тем, как изготовить такие же, тщательно изучил их. Она по привычке делала растяжки и репетировала прыжки, проверяя качество новых туфель. Это привело в восторг как башмачника, так и Пирлипату, которые стали ее зрителями. Мариетта втайне испытала облегчение, что ее ступни зажили, пока она пребывала в полубессознательном состоянии, когда отсутствие пищи привело ее на грань жизни и смерти, за которой ждала тьма.

Она холодно взглянула на Кларена, отчего улыбка застыла на его лице. Собственный гнев был неприятным чувством. Он гнездился у нее под кожей, и его острые края впивались в нее.

– Возможно, я когда-нибудь освобожусь от вашего короля и убегу из этого дворца и тогда найду в себе силы снова улыбаться. – Золотая строчка вышивки на ее подоле взметнулась вверх всплеском ушедшего солнечного света на ночном фоне платья.

Кларен на этот раз казался искренним.

– Мне очень жаль, Мариетта, правда.

Мариетта указала рукой на короля Гелума, сидящего на троне внизу в серебряном костюме и белой, отделанной мехом накидке.

– Как вы можете служить такому человеку?

Кларен одернул свой мундир, приведя его в еще больший беспорядок, чем до этого.

– Служба в Королевской армии очень почетна и жалованье хорошее. Вы должны понять… – он понизил голос, – я понятия не имел, что так случится. Если бы знал, я бы никогда не предложил… – Его голос замер, он смотрел на нее глазами, мрачными, как зимний день, серыми и несчастными.

– Вольно, солдат, – насмешливо приказала Мариетта, ее золотистый подол опустился на место. – Вы не единственный, кто виноват в событиях той ночи. Я вела себя слишком безрассудно. – Ее поведение можно назвать безрассудным, но можно назвать и ребяческим. Ей было стыдно вспомнить, как легко ее соблазнил чудесный дворец и красивые чары.

Она не искала помощи у Кларена; его наивное представление о характере короля и собственное положение в армии только поставили бы ее под угрозу. Кроме того, какой силой обладает один человек, чтобы противостоять магии приказов короля? Нет, ей требовался более обширный заговор. Мариетта продолжала думать, а Кларен молчал, пока она не вошла в свои апартаменты, где он попрощался с ней, и стражники заперли дверь золотым ключом.

Она стояла и оглядывала комнату. Ее вдруг охватило сочувствие к Прозерпине, спускающейся в подземный мир; ей тоже выпал жребий с туманами и тьмой. Ибо вот она стоит, запертая в золоченой клетке, избежать которой она старалась всю свою жизнь.

В следующие недели жизнь Мариетты вошла в привычную колею. Жизнь невозможно подавлять до бесконечности, и поэтому она приняла новый ритм. В роскошных апартаментах заняться было особенно нечем, они в основном украшали себя магическими изобретениями и позволяли Делларе разрисовывать свои лица – их кожа становилась для нее холстом для картин, – плавали в бассейне из конца в конец или нежились в ванне и беседовали друг с другом. Именно на эти разговоры Мариетта очень рассчитывала. Пирлипата и Деллара оказались неисчерпаемыми источниками сведений о дворце и Эвервуде, и Мариетта твердо решила узнать все его тайны.