Полночная радуга

Грант проснулся перед рассветом, его чувства мгновенно пришли в готовность. Он знал, где находится, и знал, который час. Благодаря своему сверхъестественному шестому чувству он мог определять время с точностью до нескольких минут. Обычные ночные звуки джунглей подсказали ему, что они в безопасности и вокруг нет других людей. Он мгновенно узнал другого человека в палатке. Он понял, что не может двинуться, и даже знал, почему: Джейн спала на нем.

Он не возражал, что его используют в качестве постели. Она была мягкой и теплой, исходивший от нее женственный запах заставлял восхищенно трепетать его ноздри. Ему была приятна мягкость ее грудей. Эта особая, ни на что другое не похожая мягкость никогда не покидала мыслей мужчины, навсегда поселяясь в его памяти после того, как он впервые почувствует женское тело. Прошло много времени с тех пор, как он спал с женщиной, и он забыл, как прекрасно это ощущение. У него был секс — найти подходящую, доступную женщину не было проблемой — но эти связи были случайными, служили только для физического удовлетворения. После того, как все заканчивалось, он особо не задерживался. В прошедшем же году он особенно не был расположен терпеть чье-либо присутствие. Он провел много времени в одиночестве подобно раненому животному, зализывающему раны; его мысли, его душа были переполнены смертью. Он провел в тени так много времени, что не знал, сможет ли когда-нибудь снова выйти на солнечный свет, но попробовал. Ласковое, горячее солнце штата Теннеси излечило его тело, но в его душе все еще царила в ледяная темнота.

Учитывая это, а также то, насколько остро он чувствовал окружающий мир даже во сне, как смогла Джейн оказаться сверху, не разбудив его? Уже во второй раз она оказывалась близко к нему, не потревожив при этом, и ему это не нравилось. Год назад она не смогла бы и шевельнуться, не потревожив его.

Она передвинулась, тихо вздохнув во сне. Одна из ее рук обвилась вокруг его шеи, лицо лежало на его груди, а теплое дыхание шевелило завитки волос в низком вырезе его футболки. Она лежала на нем расслабленно, как кошка, мягкие изгибы ее тела соответствовали твердым контурам его собственного. Ее ноги переплелись с его ногами, а волосы разметались по его голому плечу и руке.

Его тело напряглось несмотря на почти дикое недовольство собой, и руки медленно поднялись, чтобы обнять ее, ладони скользнули по гибкой спине. Он мог получить ее, если бы захотел. В высшей степени специфическое образование, которое он получил, научило его, как причинить мучительную боль другому человеку, но другой стороной этого знания было то, что он также знал, как доставить удовольствие. Он знал все нежные, чувствительные места ее тела, знал, как возбудить нервные окончания, о существовании которых она, вероятно, даже не подозревала. Кроме того, он знал, как управлять его собственными ощущениями, как продлить чувственную схватку до тех пор, пока его партнерша не будет полностью удовлетворена.

Уверенность в том, что он мог иметь ее, грызла его, заполняя воображение картинами и ощущениями. Хватило бы десяти минут, чтобы она начала умолять его, и он был бы внутри нее, а эти длинные, гладкие ноги танцовщицы обвились бы вокруг него. Единственным, что остановило его, было почти детское, невинное доверие, с которым она спала, обвившись вокруг него. Она спала так, будто чувствовала себя в абсолютной безопасности, будто он мог защитить ее от чего угодно. Доверие. В его жизни было так мало доверия на протяжении очень многих лет, что его поразило, когда нашелся кто-то, кто мог доверять так легко и полностью. От этого он чувствовал себя неуютно, но в то же самое время это было приятным, почти столь же приятным, как ее тело в его руках. Поэтому он лежал, уставившись во тьму, держа ее, пока она спала. Горькая темнота его мыслей контрастировала с теплой, неуловимой сладостью двух тел, прижатых друг к другу в ничем не нарушаемом покое.

Когда первый слабый свет начал пробиваться сквозь деревья, он положил ладонь на ее плечо и слегка встряхнул.

— Джейн, просыпайся.

Она пробормотала что-то неразборчивое и еще глубже спрятала лицо в изгибе его шеи. Он мягко перевернулся на бок, опуская ее на одеяло. Ее руки все еще обвивались вокруг его шеи, и она сжала их, словно боялась упасть.

— Подождите! Не уходите, — заупрямилась она, и звук собственного голоса разбудил ее. Она открыла глаза, по-совиному мигая. — О, уже утро?

— Да, уже утро. Как думаешь, ты сможешь отпустить меня?

В замешательстве она уставилась на него, затем поняла, что все еще обвивает руками его шею. Она убрала руки, словно ошпаренная, и хотя свет был еще слишком тусклым, чтобы удостовериться в этом, ему показалось, что ее щеки покрылись темным румянцем.

— Простите меня, — извинилась она.